23 сентября 2010
К июню 1929 г. стало ясно, что увещевать банки – дело бесполезное. Видя признаки надвигающегося краха, Норман переключился и убедил Федеральный резерв вернуться к прежней, отброшенной весной 1928 г. политике раздувания резервов путем субсидирования рынка векселей через скупку всех акцептованных векселей по субсидируемым ставкам.
Однако, несмотря на все попытки поддержать бум, объем денежной массы в США к концу 1928 г. застыл и перестал расти. Остановка бума, вызванного масштабной кредитной экспансией, сделала рецессию неизбежной, и действительно, в июле 1929 г. появились первые признаки экономического спада. Лихорадочные попытки предотвратить падение фондового рынка лишь подстегнули рост цен на акции, тогда как фундаментальные показатели экономического роста ухудшались, и 24 октября все закончилось знаменитым крахом фондового рынка.
Герберт Гувер ожидал этого события. Б течение десятилетия он требовал, чтобы США отказались от традиции невмешательства в динамику экономического цикла. Во время послевоенной рецессии 1930-1921 гг. Гувер, будучи министром торговли, безуспешно убеждал президента Гардинга вмешаться, «сделать хоть что-то», чтобы вывести экономику из депрессии, в частности расширить кредит и запустить масштабную программу общественных работ, Хотя страна сама по себе выбралась из рецессии, и сильного государственного вмешательства не понадобилось, Гувер пророчил, что в следующий раз все будет иначе. Став президентом, Гувер в конце 1928 г. представил на конференции губернаторов свой план общественных работ, обещавший «беспрерывное процветание» «план Гувера», призывая заключить пакт об «объявлении депрессии вне закона». Гувер принял схему известных инфляционистов Фос-тера и Кэтчингса, которая предполагала расходование огромной суммы – 3 млрд долл. – на организацию общественных работ для стабилизации «циклов конъюнктуры». В этом дуэте Уильям Фостер был теоретиком, а Воддилл Кетчингс – финансистом: Кетчингс, сталепромышленник и инвестиционный банкир из известной уолл-стритской фирмы «Голдман, Сакс», поставил Фостера во главе фонда Поллака, созданного для проведения экономических исследований.
Когда в октябре 1929 г. фондовый рынок рухнул, президент Гувер был готов действовать – повышать заработную плату, расширять кредит, запускать программу общественных работ. Сам Гувер говорил о себе, что был первым президентом, чувствующим личную ответственность за экономическое процветание, «так что нам пришлось осваивать новую область». Восхищенные биографы пишут, что «президент Гувер был первым президентом в нашей истории, проявившим на федеральном уровне инициативу по мобилизации экономических ресурсов страны». По словам Гувера, «в истории депрессий не было подобной программы»14. Главным противником новой этатистской догмы был министр финансов Меллон, который в свое время немало поспособствовал раскручиванию бума, но теперь понял, как важно избавиться от непродуманных инвестиционных проектов, сократить раздутые за время бума издержки, цены и ставки заработной платы. Меллон совершенно разумно указывал, что такая политика невмешательства давала отличные результаты в ходе прежних спадов и кризисов. Но Гувер, опиравшийся на поддержку заместителя министра финансов Огдена Миллса, отмахнулся от доводов Меллона.
Если уж Гувер был готов проводить экспансионистскую и интервенционистскую политику Нового курса, то человек из круга Моргана Джордж Харрисон, глава Федерального резервного банка Нью-Йорка, тем более был готов нагнетать инфляцию. За последнюю неделю октября, когда фондовый рынок стремительно падал, Федеральный резерв удвоил свой пакет государственных облигаций – прибавил 150 млн долл. к собственным резервам и еще на 300 млн долл. учел векселя банков-членов. Идея заключалась в том, чтобы предотвратить ликвидацию раздувшегося фондового рынка и дать нью-йоркским банкам возможность перевести па себя ссуды биржевых маклеров, возврата которых требовали небанковские кредиторы. В результате банки-члены Федеральной резервной системы нарастили свои депозиты на 1,8 млрд долл. – невероятный темп расширения денежной массы, на 10% за одну неделю. Из этой суммы 1,6 млрд долл. прироста депозитов пришлось на нью-йоркские банки. Кроме того, Харрисон за пару недель резко понизил уровень процентных ставок, снизив учетную ставку для банков с 6 до 4,5%.
Харрисон с большим энтузиазмом произвел все эти действия, преодолевая все протесты Роя Янки, председателя Совета управляющих Федерального резерва, которому он возражал, что «фондовая биржа должна работать любой ценой» и «господа, я готов обеспечить любые резервные фонды, которые могут понадобиться».
К середине ноября крах фондового рынка был позади, и рынок, искусственно поддерживаемый на плаву с помощью постоянных кредитных вливаний, опять начал движение вверх. Поскольку экстренная ситуация миновала, было решено сократить банковские резервы к концу ноября на 275 млн долл., т.е. вернуть их к тому уровню, который был до краха. К концу года суммарные банковские резервы составили 2,35 млрд долл., т.е. примерно столько же, сколько было за день до крушения рынка в конце ноября, а общая сумма банковских депозитов за этот период несколько выросла. Но хотя совокупность факторов, определяющих объем резервов, не изменилась, их распределение сильно переменилось. За эти два месяца пакет государственных ценных бумаг в Федеральном резерве вырос на 375 млн долл. (до краха всего 136 млн долл.), но эта экспансия была уравновешена уменьшением объема кредитов, предоставляемых банкам, ростом денежной массы и сокращением банковских золотых резервов на 100 млн долл. – население проявило осторожность. Короче говоря, Федеральный резерв делал для расширения кредита, что мог, но ему мешало благоразумие населения, изымавшего деньги из банков
Уже по началу эры Гувера очевидна ложность сотворенной монетаристами легенды, что Федеральный резерв несет ответственность за сильное сжатие объема денежной массы в период с 1929 по 1933 г. Напротив, президентская администрация и Федеральный резерв изо всех сил закачивали деньги в экономику, но им мешали здравый смысл американцев и обострившееся недоверие к банковской системе.
В любом случае, хотя Федеральному резерву и не удалось дополнительно увеличить объем денежной массы, президент Гувер был горд экспериментом с дешевыми деньгами и огромными объемами закупок ценных бумаг, осуществленных Федеральным резервом на открытом рынке. Выступая 5 декабря в Вашингтоне на созванной им конференции руководителей промышленности, он призвал всех порадоваться тому, как хорошо работает Федеральная резервная система, которой удалось спасти пошатнувшиеся банки, восстановить доверие публики и, понизив ставку процента, сделать капитал более доступным. Гувер внес личный вклад, призвав банки активнее переучитывать активы через Федеральный резерв, а министр Меллон, как и прежде, светился оптимизмом и заверял всех и каждого, что «кредита сколько угодно». Поклонник Гувера Уильям Грин, руководитель Американской федерации труда, провозгласил, что «Федеральная резервная система работает, служит барьером против финансовой деморализации. Через пару месяцев ситуация в промышленности вернется к норме, а стабилизация промышленности и финансов поможет восстановить доверие».
К концу 1929 г. Рой Янг и другие руководители Федерального резерва склонялись к политике laissez faire. «позволить денежному рынку «пропотеть», а благотворный процесс ликвидации обеспечит изобилие денег». Но здесь опять Харрисон и Федеральный резервный банк Нью-Йорка переиграли Вашингтон и реализовали крупномасштабную программу вливания денег в экономику. Учетная ставка в Федеральном резервном банке Нью-Йорка упала с 4,5% в феврале до 2% к концу 1930 г. Примерно так же снизились и другие ставки по краткосрочным кредитам. И опять Федеральный банк Нью-Йорка возглавил парад инфляционистов – за год он купил государственных облигаций на 218 млн долл., но увеличение резервов банка на 116 млн долл. было съедено банкротствами банков в конце этого года и сжатием кредитных операций тех банков, которым удалось удержаться на плаву. В результате объем денежной массы за 1930 г. не изменился. Экспансия оказалась бесполезной и по той причине, что фондовый рынок, возобновивший рост в начале этого года, к весне рухнул.
Однако за этот год Норман Монтегю смог достичь некоторых целей своего долгосрочного плана усиления сотрудничества между главными центральными банками мира. Норман добился создания нового центрального банка банков, Банка международных расчетов со штаб-квартирой в Базеле и задачей способствовать взаимодействию. Хотя подозрительный Конгресс запретил Федеральной резервной системе формально присоединяться к Банку международных расчетов, Федеральный резервный банк Нью-Йорка и близкая к нему группа Моргана смогли наладить тесное сотрудничество с новым банком. На практике Банк международных расчетов относился к Федеральному резервному банку Нью-Йорка как к центральному банку США. Председатель совета директоров Федерального резервного банка Нью-Йорка Гейтс Макгаррах в феврале вышел в отставку, чтобы занять пост президента Банка международных расчетов, а Джэк Рейнолдс, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, особенно близкий к группе Моргана, стал председателем оргкомитета Банка18. Не удивительно, что значительную часть капитала Байку предоставила «Джи Пи Морган энд компани». И хотя официального разрешения на присоединение к новому Банку не было, Джордж Харрисон, управляющий Федеральным резервным банком Нью-Йорка, «в рабочем порядке» отправился в Европу, чтобы проконсультироваться с другими руководителями центральных банков, а в 1931 г. его банк увеличил кредитование Банка международных расчетов
Уиллис, профессор банковского дела в Колумбийском университете и редактор «Джорнэл оф коммерс», учился в Чикагском университете у великого экономиста, сторонника твердых денег Лоуренса Лафлина. Лафлин и Уиллис были главными поборниками ошибочной доктрины «реальных векселей», согласно которой операции с частичным резервированием не могут создавать инфляции и подрывать надежность денег, если банки ограничат операции кредитования предоставлением краткосрочных ссуд на торгово-промышленную деятельность, которые «самоликвидируются», потому что выдаются под залог товарных запасов («реальные блага»), которые вскоре будут проданы. Лафлин и Уиллис сыграли важную роль в составлении проекта Федеральной резервной системы, а потом агитации за него: они представляли дело так, что роль Федерального резерва будет строго ограничена переучетом «реальных векселей» банков. Уиллис долгое время был помощником и консультантом влиятельного демократического сенатора из Виргинии Картера Гласса, который являлся ключевой фигурой в сенатском Комитете по банкам и денежному обращению.
Обнаружив, что Федеральный резерв вышел далеко за пределы предначертанной ему политики, Паркер Уиллис стал в 1930-1930-х гг. неутомимым и проницательным критиком инфляционистской политики Федерального резерва как в периоды бума, так и в ходе рецессии. Особенно остро он критиковал участие Федерального резерва в операциях с государственными ценными бумагами на открытом рынке или ссуды байкам под учет корпоративных ценных бумаг (см.: Rothbard, America’s Great Depression).
После ухода в мае 1931 г. с поста редактора «Джорнэл оф коммерс» Уиллис в 1931-1932 гг. продолжил критиковать инфляционистскую политику Федерального резерва со страниц «Коммершиад энд файнэншиал кроникл». Статья Уиллиса, опубликованная в январе 1932 г. во французском издании, настолько разгневала Джорджа Харрисона, что он обратился к сенатору Картеру Глассу с призывом прекратить «постоянный поток тревожащих и беспокоящих статей Уиллиса об американской политике» (Harrison to Glass, January 16, 1932, цит. no: Friedman and Schwartz, A Monetary History of the United States, pp. 408-409, n. 162).
В конце 1930 г. сторонники latssezfaire, здоровой денежной системы и ликвидации нежизнеспособных предприятий попытались оказать последнее сопротивление. Профессор Паркер Уиллис, неутомимый критик инфляционной и экспансионистской политики федерального резерва, в колонке в «Нью-Йорк джорнэл оф коммеро атаковал политику снижения процентных ставок. Уиллис указал, что такая политика на деле лишь приближает волну банковских банкротств, потому что продлевает «неспособность банков ликвидировать» сомнительные кредиты и активы. Уиллис отмечал, что страна терпит ущерб из-за сохранения замороженных, не приносящих прибыли промышленных и строительных проектов и настаивал, что для выхода из депрессии нужно позволить таким проектам самоликвидироваться. Аналогичным образом Алберт Уигин, глава «Чейз нэпшл бэнк», выражавший взгляды отважного и бескомпромиссного главного экономиста банка д-ра Бенджамина Андерсона, осудил гуверовскую политику поддержки в период депрессии неизменного уровня цен и заработной платы, заявив, что «откладывая необходимые корректировки, мы не облегчаем, а всего лишь затягиваем депрессию».
С другой стороны, журнал «Бизнес уик», который и в то время выражал взгляды «просвещенных» деловых кругов, в конце октября 1930 г. разразился гневной статьей о «наступлении дефляционистов».
Однако в августе 1930 т. президент Гувер сделал еще один решительный шаг в пользу инфляционизма, заменив на посту председателя Совета управляющих Федерального резерва Роя Янга на матерого спекулянтам правительственного чиновника Юджина Мейера-мл.
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Жалоба