14 октября 2010 Project Syndicate
Возрастает риск глобальных валютных и торговых войн, большинство экономик сейчас заняты девальвацией с целью повышения конкурентоспособности. Все играют в игру, которую некоторые проиграют.
Сегодняшняя напряженность происходит из-за полной невозможности восстановления глобального равновесия. Чрезмерно тратящие страны – такие как Соединенные Штаты и другие “англо-саксонские” экономики, которые использовали финансирование за счет внешних кредитов и у которых было отрицательное сальдо по текущему счету, сейчас должны больше экономить и меньше тратить на внутренний спрос. Чтобы поддерживать экономический рост, им нужно номинальное и реальное обесценивание их валют, чтобы уменьшить свой торговый дефицит. Но страны, которые чрезмерно экономили – такие как Китай, Япония и Германия – у которых было положительное сальдо по текущему счету, сопротивляются повышению номинальной стоимости своей валюты. Более высокий обменный курс снизил бы положительное сальдо по текущему счету, поэтому эти страны не могут или не желают уменьшить свои сбережения и поддержать экономический рост через более высокие затраты на внутреннее потребление.
В пределах еврозоны эта проблема обостряется еще и тем фактом, что Германия со своим положительным сальдо может жить с более сильным евро, в то время как страны PIIGS (Португалия, Ирландия, Италия, Греция и Испания) не могут. Наоборот, со своим большим внешним дефицитом страны PIIGS нуждаются в резком обесценивании валюты, чтобы восстановить экономический рост, так как они воплощают болезненные финансовые и другие структурные реформы.
Мир, где чрезмерно тратящие страны нуждаются в уменьшении внутреннего спроса и увеличении чистого экспорта, в то время как чрезмерно экономящие страны не желают снизить зависимость от экономического роста, зависящего от экспорта, является миром, где валютная напряженность должна неизбежно привести к точке кипения. Помимо еврозоны, США, Японии и Великобритании – всем нужна более слабая валюта. Даже Швейцария вступила в процесс ослабления франка.
Тем временем, Китай делает все возможное, чтобы противостоять повышению юаня и таким образом поддержать свой экспорт. В результате, большинство развивающихся экономик сейчас аналогичным образом волнуются по поводу повышения стоимости своей валюты, чтобы не потерять конкурентоспособность по отношению к Китаю, и агрессивно вмешиваются и/или навязывают контроль над капиталом, чтобы уменьшить давление, вызванное ростом обменного курса своих валют.
Проблема, конечно, в том, что не все валюты могут быть слабыми в одно и то же время: если одна слабее, другая должна быть, по определению, сильнее. Подобным образом, не все экономики могут улучшить чистый экспорт в одно и то же время: глобальный экспорт, по определению, должен быть равен нулю. Поэтому не все войны, связанные с девальвацией с целью повышения конкурентоспособности, в которые мы можем вступить, являются игрой с нулевым исходом: приобретение одной страны является потерей для какой-нибудь другой.
Первые залпы в этой войне произошли в форме инвестиций в иностранной валюте. Чтобы диверсифицироваться от активов в долларах США и поддержать эффективный курс доллара, Китай начал скупать японские иены и южнокорейские воны, подрывая конкурентоспособность этих валют. Поэтому японцы стали вмешиваться, чтобы ослабить иену.
Такое вмешательство расстроило ЕС, поскольку оно усилило давление на евро в то время, когда Европейский центральный банк не повысил процентные ставки, а Банк Японии и Федеральная резервная система США далее облегчали свою валютную политику. Усиление евро вскоре стало причиной больших неприятностей для стран PIIGS, чей экономический спад усилился и привел к повышению их суверенного риска. Европейцы, таким образом, уже начали необъявленную интервенцию и вскоре, возможно, будут вынуждены сделать ее официальной.
В США влиятельные голоса предлагают, чтобы власти отвечали на значительное аккумулирование долларовых резервов Китаем путем продажи эквивалентного количества долларов и покупки эквивалентного количества юаней. Тем временем, Китай и развивающиеся рынки усиливают валютную интервенцию, чтобы предотвратить подорожание своей валюты.
Следующая стадия этих войн – количественное смягчение или QE2. Банк Японии уже объявил об этом, Банк Англии, вероятно, сделает это в скором будущем, а ФРС США наверняка объявит об этом на своем ноябрьском собрании. В принципе, для достижения той же цели нет большой разницы между количественным смягчением ‑ более низкие проценты или большее QE – которое ведет к ослаблению валюты и между прямой интервенцией на валютные рынки. Фактически, снижение процентных ставок является более эффективным средством для ослабления валюты, так как количественное смягчение обычно лишено смысла.
Ожидания агрессивного QE со стороны ФРС уже ослабили доллар и вызвали серьезную озабоченность в Европе, на развивающихся рынках и в Японии. Действительно, хотя США делают вид, что не вмешиваются, чтобы ослабить доллар, они активно делают это именно через QE.
Банк Японии и Банк Англии уже следуют примеру, оказывая еще большее давление на еврозону, где упрямый ЕЦБ, скорее, уничтожит любой шанс выздоровления для стран PIIGS, чем сделает больше QE, якобы из-за боязни повышения инфляции. Но это призрачный риск, потому что именно риск дефляции, а не инфляции, угрожает странам PIIGS.
В конечном счете, валютные войны приводят к торговым войнам, как показывает последняя угроза Китаю из конгресса США. С 10% уровнем безработицы в США и таким же уровнем экономического роста Китая, единственная загадка заключается в том, что грохот от барабанов торговой войны не больше, чем сами барабаны.
Если Китай, развивающиеся рынки и другие страны с положительным сальдо мешают номинальному увеличению стоимости своих валют через интервенцию – и мешают реальной оценке посредством стерилизации такой интервенции – единственный способ, когда страны с дефицитом могут достигнуть реального обесценивания валюты – это через дефляцию. Это приведет к усилению рецессии, большему бюджетному дефициту и большему увеличению долга.
Если не произойдет номинального или реального обесценивания (подорожания) в странах с дефицитом (профицитом), то снижение внутреннего спроса в странах с дефицитом и провал попыток снизить сбережения и увеличить потребление в странах с профицитом, приведут к глобальному падению совокупного спроса при избытке производственных мощностей. Это еще больше подстегнет глобальную дефляцию и частные и государственные неплатежи по долгам в странах-должниках, которые, в конечном счете, подорвут экономический рост и благополучие стран-кредиторов.
Нуриель Рубини – профессор экономики в Школе бизнеса Стерна при Нью-Йоркском университете, председатель глобальной экономической консалтинговой службы Roubini Global Economics (www.roubini.com) и соавтор книги «Кризисная экономика».
Перевод с английского – Николай Жданович
Сегодняшняя напряженность происходит из-за полной невозможности восстановления глобального равновесия. Чрезмерно тратящие страны – такие как Соединенные Штаты и другие “англо-саксонские” экономики, которые использовали финансирование за счет внешних кредитов и у которых было отрицательное сальдо по текущему счету, сейчас должны больше экономить и меньше тратить на внутренний спрос. Чтобы поддерживать экономический рост, им нужно номинальное и реальное обесценивание их валют, чтобы уменьшить свой торговый дефицит. Но страны, которые чрезмерно экономили – такие как Китай, Япония и Германия – у которых было положительное сальдо по текущему счету, сопротивляются повышению номинальной стоимости своей валюты. Более высокий обменный курс снизил бы положительное сальдо по текущему счету, поэтому эти страны не могут или не желают уменьшить свои сбережения и поддержать экономический рост через более высокие затраты на внутреннее потребление.
В пределах еврозоны эта проблема обостряется еще и тем фактом, что Германия со своим положительным сальдо может жить с более сильным евро, в то время как страны PIIGS (Португалия, Ирландия, Италия, Греция и Испания) не могут. Наоборот, со своим большим внешним дефицитом страны PIIGS нуждаются в резком обесценивании валюты, чтобы восстановить экономический рост, так как они воплощают болезненные финансовые и другие структурные реформы.
Мир, где чрезмерно тратящие страны нуждаются в уменьшении внутреннего спроса и увеличении чистого экспорта, в то время как чрезмерно экономящие страны не желают снизить зависимость от экономического роста, зависящего от экспорта, является миром, где валютная напряженность должна неизбежно привести к точке кипения. Помимо еврозоны, США, Японии и Великобритании – всем нужна более слабая валюта. Даже Швейцария вступила в процесс ослабления франка.
Тем временем, Китай делает все возможное, чтобы противостоять повышению юаня и таким образом поддержать свой экспорт. В результате, большинство развивающихся экономик сейчас аналогичным образом волнуются по поводу повышения стоимости своей валюты, чтобы не потерять конкурентоспособность по отношению к Китаю, и агрессивно вмешиваются и/или навязывают контроль над капиталом, чтобы уменьшить давление, вызванное ростом обменного курса своих валют.
Проблема, конечно, в том, что не все валюты могут быть слабыми в одно и то же время: если одна слабее, другая должна быть, по определению, сильнее. Подобным образом, не все экономики могут улучшить чистый экспорт в одно и то же время: глобальный экспорт, по определению, должен быть равен нулю. Поэтому не все войны, связанные с девальвацией с целью повышения конкурентоспособности, в которые мы можем вступить, являются игрой с нулевым исходом: приобретение одной страны является потерей для какой-нибудь другой.
Первые залпы в этой войне произошли в форме инвестиций в иностранной валюте. Чтобы диверсифицироваться от активов в долларах США и поддержать эффективный курс доллара, Китай начал скупать японские иены и южнокорейские воны, подрывая конкурентоспособность этих валют. Поэтому японцы стали вмешиваться, чтобы ослабить иену.
Такое вмешательство расстроило ЕС, поскольку оно усилило давление на евро в то время, когда Европейский центральный банк не повысил процентные ставки, а Банк Японии и Федеральная резервная система США далее облегчали свою валютную политику. Усиление евро вскоре стало причиной больших неприятностей для стран PIIGS, чей экономический спад усилился и привел к повышению их суверенного риска. Европейцы, таким образом, уже начали необъявленную интервенцию и вскоре, возможно, будут вынуждены сделать ее официальной.
В США влиятельные голоса предлагают, чтобы власти отвечали на значительное аккумулирование долларовых резервов Китаем путем продажи эквивалентного количества долларов и покупки эквивалентного количества юаней. Тем временем, Китай и развивающиеся рынки усиливают валютную интервенцию, чтобы предотвратить подорожание своей валюты.
Следующая стадия этих войн – количественное смягчение или QE2. Банк Японии уже объявил об этом, Банк Англии, вероятно, сделает это в скором будущем, а ФРС США наверняка объявит об этом на своем ноябрьском собрании. В принципе, для достижения той же цели нет большой разницы между количественным смягчением ‑ более низкие проценты или большее QE – которое ведет к ослаблению валюты и между прямой интервенцией на валютные рынки. Фактически, снижение процентных ставок является более эффективным средством для ослабления валюты, так как количественное смягчение обычно лишено смысла.
Ожидания агрессивного QE со стороны ФРС уже ослабили доллар и вызвали серьезную озабоченность в Европе, на развивающихся рынках и в Японии. Действительно, хотя США делают вид, что не вмешиваются, чтобы ослабить доллар, они активно делают это именно через QE.
Банк Японии и Банк Англии уже следуют примеру, оказывая еще большее давление на еврозону, где упрямый ЕЦБ, скорее, уничтожит любой шанс выздоровления для стран PIIGS, чем сделает больше QE, якобы из-за боязни повышения инфляции. Но это призрачный риск, потому что именно риск дефляции, а не инфляции, угрожает странам PIIGS.
В конечном счете, валютные войны приводят к торговым войнам, как показывает последняя угроза Китаю из конгресса США. С 10% уровнем безработицы в США и таким же уровнем экономического роста Китая, единственная загадка заключается в том, что грохот от барабанов торговой войны не больше, чем сами барабаны.
Если Китай, развивающиеся рынки и другие страны с положительным сальдо мешают номинальному увеличению стоимости своих валют через интервенцию – и мешают реальной оценке посредством стерилизации такой интервенции – единственный способ, когда страны с дефицитом могут достигнуть реального обесценивания валюты – это через дефляцию. Это приведет к усилению рецессии, большему бюджетному дефициту и большему увеличению долга.
Если не произойдет номинального или реального обесценивания (подорожания) в странах с дефицитом (профицитом), то снижение внутреннего спроса в странах с дефицитом и провал попыток снизить сбережения и увеличить потребление в странах с профицитом, приведут к глобальному падению совокупного спроса при избытке производственных мощностей. Это еще больше подстегнет глобальную дефляцию и частные и государственные неплатежи по долгам в странах-должниках, которые, в конечном счете, подорвут экономический рост и благополучие стран-кредиторов.
Нуриель Рубини – профессор экономики в Школе бизнеса Стерна при Нью-Йоркском университете, председатель глобальной экономической консалтинговой службы Roubini Global Economics (www.roubini.com) и соавтор книги «Кризисная экономика».
Перевод с английского – Николай Жданович
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Жалоба