17 ноября 2017 Агентство нефтегазовой информации
Три российские компании в сентябре представили Национальной иранской нефтяной компании (NIOC) свои планы разработки иранских нефтяных месторождений. О перспективах российско-иранского сотрудничества рассказал российский эксперт, кандидат технических наук Александр Хуршудов.
- Александр, какие изменения вы заметили в нефтедобыче Ирана в последние годы? Как повлияли на нее западные санкции?
- Санкции, как и любые трудности, действуют двояко. Сначала они мешают работе, а потом делают страну сильнее. Пять лет назад из-за коммерческих препятствий добыча нефти в Иране сократилась на 15%. Сейчас это отставание частично компенсировано. Зато Иран полностью использует попутный газ, он организовал у себя производство почти всех видов нефтяного оборудования. Нефтегазовая промышленность Ирана теперь мало зависит от иностранных поставок, а тем временем доказанные запасы нефти у нее выросли на 2,7 млрд тонн, газа – на 6,6 трлн куб. м.
- Что же мешает при огромных запасах увеличить добычу?
- Не хватает денег. По оценкам NIOC, чтобы увеличить поставки нефти и газа в 1,5 раза, Ирану нужно $150 млрд инвестиций. Это огромная сумма, она втрое больше нынешней годовой выручки. Поэтому Иран активно привлекает зарубежных инвесторов, работы там хватит для всех. Кроме того, для роста добычи газа мало каналов сбыта. Хорошо бы построить газопроводы на запад, в Европу, но на будущих трассах пока идут военные действия. Можно на восток, в Пакистан и Индию, но там газ дешев. Остается газ сжижать и отправлять морем. Это дороже. После снижения газовых цен рынок сжиженного природного газа (СПГ) сильно сократился.
- А способны ли российские компании выдержать конкуренцию с западными или китайскими корпорациями? Россия ведь тоже находится под санкциями и не может покупать новейшее оборудование западных фирм…
- Курьез в том, что это разрекламированное оборудование ни России, ни Ирану не нужно. Западные компании вырвались вперед в области эксплуатации глубокого шельфа, сланцевых площадей, а в России достаточно запасов на суше и мелководном шельфе. Что же касается сланцевой нефти, то в США половина извлекаемых запасов этой нефти уже исчерпана, добыча падает, а в остальном мире ее залежи невелики и убыточны.
Так сложилось, что в разных странах нефтегазовая индустрия имеет свои достижения. В США прекрасная, но дорогая техника, китайское оборудование менее надежно, но дешево, норвежцы имеют большой опыт работы на глубокой воде. А в части технологии вытеснения нефти из пластов Россия находится в числе лидеров, кроме того, у нас очень сильные геологи-разведчики.
- Совсем недавно NIOC объявила, что планы российских компаний недостаточно эффективны и их необходимо улучшить. Будут ли переговоры продолжены?
- Да, конечно. Наш министр энергетики А. Новак уже пояснил, что считает это началом торга. Иранские специалисты обычно жестко настаивают на своих позициях, с трудом идут на компромиссы. Может быть, это и стало одной из причин проблем с инвестированием.
Мне много раз приходилось работать с иностранными компаниями, и каждую первую встречу я начинал с такой фразы: «Нам потребуется не менее полугода, чтобы научиться понимать друг друга». В данном случае мы, русские, не имеем привычки к бойкому торгу, на нашем базаре у товара одна цена. Когда на арабском или индийском рынке мне называют цену втрое выше реальной, я больше с таким продавцом не разговариваю. Мне даже обидно – зачем он считает меня глупцом, который не имеет представления о ценах? Но если наши компании намерены работать в Иране, они торговаться научатся. Это не самое сложное дело (смеется).
- Может быть, участие российских компаний в иранской нефтедобыче способствует стратегическим, геополитическим целям России на Ближнем Востоке?
- Возможно. Мне трудно об этом судить, я нефтяник, а не политик. На мой взгляд, Россия готова сотрудничать с любым государством, когда это полезно для обеих сторон. Если двое человек вместе построят дом, каждый получит не только половину дома, но и хорошего товарища. На мой взгляд, лучшей политики в мире нет!
- Александр, какие изменения вы заметили в нефтедобыче Ирана в последние годы? Как повлияли на нее западные санкции?
- Санкции, как и любые трудности, действуют двояко. Сначала они мешают работе, а потом делают страну сильнее. Пять лет назад из-за коммерческих препятствий добыча нефти в Иране сократилась на 15%. Сейчас это отставание частично компенсировано. Зато Иран полностью использует попутный газ, он организовал у себя производство почти всех видов нефтяного оборудования. Нефтегазовая промышленность Ирана теперь мало зависит от иностранных поставок, а тем временем доказанные запасы нефти у нее выросли на 2,7 млрд тонн, газа – на 6,6 трлн куб. м.
- Что же мешает при огромных запасах увеличить добычу?
- Не хватает денег. По оценкам NIOC, чтобы увеличить поставки нефти и газа в 1,5 раза, Ирану нужно $150 млрд инвестиций. Это огромная сумма, она втрое больше нынешней годовой выручки. Поэтому Иран активно привлекает зарубежных инвесторов, работы там хватит для всех. Кроме того, для роста добычи газа мало каналов сбыта. Хорошо бы построить газопроводы на запад, в Европу, но на будущих трассах пока идут военные действия. Можно на восток, в Пакистан и Индию, но там газ дешев. Остается газ сжижать и отправлять морем. Это дороже. После снижения газовых цен рынок сжиженного природного газа (СПГ) сильно сократился.
- А способны ли российские компании выдержать конкуренцию с западными или китайскими корпорациями? Россия ведь тоже находится под санкциями и не может покупать новейшее оборудование западных фирм…
- Курьез в том, что это разрекламированное оборудование ни России, ни Ирану не нужно. Западные компании вырвались вперед в области эксплуатации глубокого шельфа, сланцевых площадей, а в России достаточно запасов на суше и мелководном шельфе. Что же касается сланцевой нефти, то в США половина извлекаемых запасов этой нефти уже исчерпана, добыча падает, а в остальном мире ее залежи невелики и убыточны.
Так сложилось, что в разных странах нефтегазовая индустрия имеет свои достижения. В США прекрасная, но дорогая техника, китайское оборудование менее надежно, но дешево, норвежцы имеют большой опыт работы на глубокой воде. А в части технологии вытеснения нефти из пластов Россия находится в числе лидеров, кроме того, у нас очень сильные геологи-разведчики.
- Совсем недавно NIOC объявила, что планы российских компаний недостаточно эффективны и их необходимо улучшить. Будут ли переговоры продолжены?
- Да, конечно. Наш министр энергетики А. Новак уже пояснил, что считает это началом торга. Иранские специалисты обычно жестко настаивают на своих позициях, с трудом идут на компромиссы. Может быть, это и стало одной из причин проблем с инвестированием.
Мне много раз приходилось работать с иностранными компаниями, и каждую первую встречу я начинал с такой фразы: «Нам потребуется не менее полугода, чтобы научиться понимать друг друга». В данном случае мы, русские, не имеем привычки к бойкому торгу, на нашем базаре у товара одна цена. Когда на арабском или индийском рынке мне называют цену втрое выше реальной, я больше с таким продавцом не разговариваю. Мне даже обидно – зачем он считает меня глупцом, который не имеет представления о ценах? Но если наши компании намерены работать в Иране, они торговаться научатся. Это не самое сложное дело (смеется).
- Может быть, участие российских компаний в иранской нефтедобыче способствует стратегическим, геополитическим целям России на Ближнем Востоке?
- Возможно. Мне трудно об этом судить, я нефтяник, а не политик. На мой взгляд, Россия готова сотрудничать с любым государством, когда это полезно для обеих сторон. Если двое человек вместе построят дом, каждый получит не только половину дома, но и хорошего товарища. На мой взгляд, лучшей политики в мире нет!
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Жалоба