13 октября 2013 Thomson Reuters
Между тем, в распоряжении Йеллен есть два других инструмента. Во-первых, количественное ослабление: Федрезерв может и дальше накачивать экономику деньгами так долго, как захочет, однако никому в комитете не нравится мысль о том, чтобы делать это бесконечно. А во-вторых, заявление о намерениях или то, что иногда называют "федеральными говорящими операциями": способность Федрезерва устанавливать ожидания, четко высказываясь относительно того, что он собирается предпринять в будущем.
Как подробно описывает Хильзенрат, новое ориентирование Федрезерва на прозрачность — в которую Йеллен свято верит — прошло не так уж гладко. Как сказал в своей речи в прошлом месяце член Совета управляющих ФРС, Джереми Стайн, когда дело доходит до того, чтобы Федрезерв действовал прозрачно и предсказуемо, ему, очевидно, "есть, куда расти". Проблема заключается в том, что прозрачность и предсказуемость как цели противоречат друг другу. Посмотрите на последний протокол заседания FOMC, прошедшего в сентябре: он демонстрирует вымученное заседание, растянувшееся на два дня и содержащее неоправданно большую долю переходных волнений касательно желательных и нежелательных цепей обратных связей между рынками, заявлением ФРС и самим протоколом. Откровенно говоря, чем прозрачнее Федрезерв в такие времена, тем менее предсказуемым он становится. Это та область, в которой, я думаю, Йеллен окажется значительно лучше Бернанке. Подумайте о том, что коммуникация Федрезерва началась с преднамеренной непрозрачности Волкера и Гринспена, который, как известно, однажды заявил репортерам, что "если вам все ясно, значит, вы меня не так поняли". Как отмечает Биньямин Аппельбаум, исторически сложилось так, что члены Центробанков "считали скрытность добродетелью, а умышленную непонятность ценным мастерством”. Затем Федрезерв изменился, поскольку серьезной научной работе удалось найти убедительные аргументы в пользу идеи о том, что прозрачная коммуникация может и должна являться важной составляющей монетарной политики. Это было одним из великих нововведений эпохи Бернанке: беспрецедентный уровень конкретности в том, как Федрезерв намерен поступать в будущем.
Проблема заключается в том, что и Федрезерв и рынки вообразили заявление о намерениях тем, что экономисты могут назвать "условным фактом", свидетельствующим о том, что Федрезерв является единственным действующим лицом, принимающим единоличное решение. Существует ряд мер монетарной политики, которые Федрезерв намерен принять в будущем, и все начали вести себя так, будто (а) FOMC довольно неплохо знает, что он будет делать; и (б) будто единственный вопрос состоял в том, насколько откровенным будет FOMC, раскрывая то, что ему известно. Однако в действительности вскоре хвост начал вилять собакой: когда Федрезерв объявил о том, что сохранит процентные ставки на нулевом уровне, по меньшей мере, скажем, до середины 2015 года, это не было простым выражением решения, которое они уже внутренне приняли. На самом деле, FOMC пришел к выводу о том, что объявление само по себе окажет желаемое воздействие на экономические условия и поэтому сказал то, что согласно тщательным проверкам, должно было оказать такое специфическое воздействие (хотя это совпадало с тем, что, по их мнению, они сделают в отношении процентных ставок).
И именно здесь начало зарождаться напряжение: одно дело, когда председатель Федрезерва воодушевляет свой коллектив FOMC и получает согласие каждого из них на конкретный курс действий на конкретном заседании. Совсем другое дело пытаться добиться согласия этого коллектива на будущий курс действий, протяженностью аж до середины 2015 года, несмотря на то, что на самом деле никто не знает, в каком состоянии будет экономика на тот момент. Разумеется, обещания можно нарушать. Но если вы пытаетесь выработать общее мнение, тогда лучший способ это сделать всегда состоит в том, чтобы хранить все при себе, а не просить людей делать открытые, долгосрочные обещания. Кроме того, у вас есть доказательство того, что QE - необоснованный эксперимент, против которого достаточно явно высказываются различные члены FOMC, особенно определенные председатели региональных банков. Давать обещания относительно будущего опасно, поскольку эти обещания трудно сдержать — впрочем, не давать обещаний тоже опасно, поскольку тогда рынки разбрасываются такими терминами как "QE-бесконечность" или "QE-вечность". А эту мысль Федрезерв, очевидно, не хочет транслировать рынкам.
В игру вступает Джанет Йеллен, которая хорошо умеет составлять экономические прогнозы и проводить научные анализы, и которая (на мой взгляд) лучше справляется с напряжением и конфликтными ситуациями, чем Бернанке. Йеллен часто оказывалась в меньшинстве в FOMC, и почти всегда она оказывалась в меньшинстве, когда в итоге оказывалась права. У нее намного больше опыта в FOMC, чем было у Бернанке, когда он стал председателем Федрезерва — что означает, что она хорошо знакома с теми личностями, что населяют Совет управляющих, с их спектром мнений и с тем, насколько сильно председатель может подталкивать эти мнения в определенном направлении. Я подозреваю, что когда Йеллен даст первые пресс-конференции, проводимые после заседаний, мы увидим нечто, совершенно отличающееся от того, как это было с Бернанке. Действующий председатель терпелив, добродушен, дружелюбен и полон желания помочь людям понять, что он говорит. У него есть определенное сообщение, и он хочет донести его максимально ясно. Йеллен, напротив, будет больше основываться на планах и опыте — и, надеюсь, будет более честной относительно того, что FOMC - это разноплановая группа людей со спектром мнений. Обычно рынки устраивает распределение вероятностей: им не нужно, чтобы им говорили с колоссальной точностью о том, что произойдет.
Что я хотел бы увидеть в Йеллен, так это меньше усилий по искусственному управлению рынками с помощью правильных слов, сказанных в правильное время, и больше усилий, направленных на то, чтобы честно и четко высказываться относительного всего спектра мнений в FOMC. Там, где Бернанке всего лишь пытался четко изложить единое общее мнение, Йеллен следует, напротив, быть более открытой касательно полного спектра мнений в FOMC и того, как в итоге этот спектр свелся к единому мнению относительно того, что делать и говорить. Мы живем в мире, в котором и законодательная, и судебная ветви правительства страдают от чрезмерно открытых разногласий — и все же, в этом мире Федрезерв любит вести себя так, будто ему каким-то образом удается стать выше подобных вещей. Но это не так; он не может; ему даже не стоит стремиться к этому. Самая эффективная коммуникация - это честная коммуникация: если Йеллен сможет откровенно говорить о разногласиях внутри FOMC, мы получим три долгосрочных позитивных эффекта. Во-первых, это снизит вероятность недопонимания на рынках, поскольку ощущение "вы сказали, что вы сделаете это, а потом сделали то" станет слабее. Во-вторых, это повысит доверие к FOMC как к комитету, который принимает на себя обязательство по выполнению будущих действий: Если Йеллен сможет показать, что полный спектр мнений попадает в определенный диапазон, рынок такой исход устроит больше. И, в-третьих, это позволит Йеллен стать успешным председателем, даже несмотря на определенные будущие разногласия. Она могла бы стать успешным председателем, даже если бы оказалась в меньшинстве один или два раза — чего нельзя сказать о Гринспене или Бернанке.
Йеллен прекрасно ладит с членами FOMC, являющимися крайними сторонниками ужесточения: ей стоит сделать из этого не слишком тайную суперсилу. Если она сможет успешно представлять взгляды человека, подобного Ричарду Фишеру, в ходе своих пресс-конференций, она с успехом изменит примитивные ожидания рынка, формируемые Бернанке, когда он просто рассказывает, что он собирается делать, на гораздо более эффективные и утонченные ожидания и веру в то, что Йеллен будет по-настоящему откровенна, говоря о полном спектре мнений в комитете. Это стало бы неподдельным и важным улучшением.
http://ru.reuters.com/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Как подробно описывает Хильзенрат, новое ориентирование Федрезерва на прозрачность — в которую Йеллен свято верит — прошло не так уж гладко. Как сказал в своей речи в прошлом месяце член Совета управляющих ФРС, Джереми Стайн, когда дело доходит до того, чтобы Федрезерв действовал прозрачно и предсказуемо, ему, очевидно, "есть, куда расти". Проблема заключается в том, что прозрачность и предсказуемость как цели противоречат друг другу. Посмотрите на последний протокол заседания FOMC, прошедшего в сентябре: он демонстрирует вымученное заседание, растянувшееся на два дня и содержащее неоправданно большую долю переходных волнений касательно желательных и нежелательных цепей обратных связей между рынками, заявлением ФРС и самим протоколом. Откровенно говоря, чем прозрачнее Федрезерв в такие времена, тем менее предсказуемым он становится. Это та область, в которой, я думаю, Йеллен окажется значительно лучше Бернанке. Подумайте о том, что коммуникация Федрезерва началась с преднамеренной непрозрачности Волкера и Гринспена, который, как известно, однажды заявил репортерам, что "если вам все ясно, значит, вы меня не так поняли". Как отмечает Биньямин Аппельбаум, исторически сложилось так, что члены Центробанков "считали скрытность добродетелью, а умышленную непонятность ценным мастерством”. Затем Федрезерв изменился, поскольку серьезной научной работе удалось найти убедительные аргументы в пользу идеи о том, что прозрачная коммуникация может и должна являться важной составляющей монетарной политики. Это было одним из великих нововведений эпохи Бернанке: беспрецедентный уровень конкретности в том, как Федрезерв намерен поступать в будущем.
Проблема заключается в том, что и Федрезерв и рынки вообразили заявление о намерениях тем, что экономисты могут назвать "условным фактом", свидетельствующим о том, что Федрезерв является единственным действующим лицом, принимающим единоличное решение. Существует ряд мер монетарной политики, которые Федрезерв намерен принять в будущем, и все начали вести себя так, будто (а) FOMC довольно неплохо знает, что он будет делать; и (б) будто единственный вопрос состоял в том, насколько откровенным будет FOMC, раскрывая то, что ему известно. Однако в действительности вскоре хвост начал вилять собакой: когда Федрезерв объявил о том, что сохранит процентные ставки на нулевом уровне, по меньшей мере, скажем, до середины 2015 года, это не было простым выражением решения, которое они уже внутренне приняли. На самом деле, FOMC пришел к выводу о том, что объявление само по себе окажет желаемое воздействие на экономические условия и поэтому сказал то, что согласно тщательным проверкам, должно было оказать такое специфическое воздействие (хотя это совпадало с тем, что, по их мнению, они сделают в отношении процентных ставок).
И именно здесь начало зарождаться напряжение: одно дело, когда председатель Федрезерва воодушевляет свой коллектив FOMC и получает согласие каждого из них на конкретный курс действий на конкретном заседании. Совсем другое дело пытаться добиться согласия этого коллектива на будущий курс действий, протяженностью аж до середины 2015 года, несмотря на то, что на самом деле никто не знает, в каком состоянии будет экономика на тот момент. Разумеется, обещания можно нарушать. Но если вы пытаетесь выработать общее мнение, тогда лучший способ это сделать всегда состоит в том, чтобы хранить все при себе, а не просить людей делать открытые, долгосрочные обещания. Кроме того, у вас есть доказательство того, что QE - необоснованный эксперимент, против которого достаточно явно высказываются различные члены FOMC, особенно определенные председатели региональных банков. Давать обещания относительно будущего опасно, поскольку эти обещания трудно сдержать — впрочем, не давать обещаний тоже опасно, поскольку тогда рынки разбрасываются такими терминами как "QE-бесконечность" или "QE-вечность". А эту мысль Федрезерв, очевидно, не хочет транслировать рынкам.
В игру вступает Джанет Йеллен, которая хорошо умеет составлять экономические прогнозы и проводить научные анализы, и которая (на мой взгляд) лучше справляется с напряжением и конфликтными ситуациями, чем Бернанке. Йеллен часто оказывалась в меньшинстве в FOMC, и почти всегда она оказывалась в меньшинстве, когда в итоге оказывалась права. У нее намного больше опыта в FOMC, чем было у Бернанке, когда он стал председателем Федрезерва — что означает, что она хорошо знакома с теми личностями, что населяют Совет управляющих, с их спектром мнений и с тем, насколько сильно председатель может подталкивать эти мнения в определенном направлении. Я подозреваю, что когда Йеллен даст первые пресс-конференции, проводимые после заседаний, мы увидим нечто, совершенно отличающееся от того, как это было с Бернанке. Действующий председатель терпелив, добродушен, дружелюбен и полон желания помочь людям понять, что он говорит. У него есть определенное сообщение, и он хочет донести его максимально ясно. Йеллен, напротив, будет больше основываться на планах и опыте — и, надеюсь, будет более честной относительно того, что FOMC - это разноплановая группа людей со спектром мнений. Обычно рынки устраивает распределение вероятностей: им не нужно, чтобы им говорили с колоссальной точностью о том, что произойдет.
Что я хотел бы увидеть в Йеллен, так это меньше усилий по искусственному управлению рынками с помощью правильных слов, сказанных в правильное время, и больше усилий, направленных на то, чтобы честно и четко высказываться относительного всего спектра мнений в FOMC. Там, где Бернанке всего лишь пытался четко изложить единое общее мнение, Йеллен следует, напротив, быть более открытой касательно полного спектра мнений в FOMC и того, как в итоге этот спектр свелся к единому мнению относительно того, что делать и говорить. Мы живем в мире, в котором и законодательная, и судебная ветви правительства страдают от чрезмерно открытых разногласий — и все же, в этом мире Федрезерв любит вести себя так, будто ему каким-то образом удается стать выше подобных вещей. Но это не так; он не может; ему даже не стоит стремиться к этому. Самая эффективная коммуникация - это честная коммуникация: если Йеллен сможет откровенно говорить о разногласиях внутри FOMC, мы получим три долгосрочных позитивных эффекта. Во-первых, это снизит вероятность недопонимания на рынках, поскольку ощущение "вы сказали, что вы сделаете это, а потом сделали то" станет слабее. Во-вторых, это повысит доверие к FOMC как к комитету, который принимает на себя обязательство по выполнению будущих действий: Если Йеллен сможет показать, что полный спектр мнений попадает в определенный диапазон, рынок такой исход устроит больше. И, в-третьих, это позволит Йеллен стать успешным председателем, даже несмотря на определенные будущие разногласия. Она могла бы стать успешным председателем, даже если бы оказалась в меньшинстве один или два раза — чего нельзя сказать о Гринспене или Бернанке.
Йеллен прекрасно ладит с членами FOMC, являющимися крайними сторонниками ужесточения: ей стоит сделать из этого не слишком тайную суперсилу. Если она сможет успешно представлять взгляды человека, подобного Ричарду Фишеру, в ходе своих пресс-конференций, она с успехом изменит примитивные ожидания рынка, формируемые Бернанке, когда он просто рассказывает, что он собирается делать, на гораздо более эффективные и утонченные ожидания и веру в то, что Йеллен будет по-настоящему откровенна, говоря о полном спектре мнений в комитете. Это стало бы неподдельным и важным улучшением.
http://ru.reuters.com/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу