21 июля 2014
Теперь аналитики по всему миру гадают, в чём же смысл создания этого финансового института.
Рассуждая логически, можно прийти к выводу, что, раз уж идея с созданием нового банка дошла до этапа практической реализации, существующие международные финансовые организации до конца не выполняли своё назначение. Иными словами, потребность стран-учредителей в финансировании инфраструктурных проектов на данный момент по каким-то причинам не удовлетворена. Правда, трудно поверить, что этот тезис применим к Китаю, учитывая огромные ресурсы, расходуемые им на указанные цели.
Вряд ли банк с капиталом в $50 млрд, который должен быть оплачен в течение семи лет, сможет сыграть заметную роль в улучшении китайской инфраструктуры. Другое дело, что Китай может (и небезосновательно) рассчитывать на грядущие экспортные поставки в рамках контрактов, под которые будет привлекаться финансирование нового банка развития. Но то интерес китайских товарищей, а вот в чем выгода России нас волнует по-настоящему.
Да, теоретически, было бы хорошо иметь дополнительный инструмент для финансирования развития инфраструктуры в стране, пусть и силами китайских рабочих. Но, к сожалению, между теорией и практикой зачастую пролегает дистанция огромного размера. Чтобы оценить величину этой дистанции применительно к эффективности использования международных институтов развития, обратимся к уже имеющемуся опыту.
В начале 2006 года Россия и Казахстан учредили Евразийский банк развития (ЕАБР) со штаб-квартирой в Алматы. Впоследствии его участниками также стали Армения, Таджикистан, Беларусь и Кыргызская Республика. Уставный капитал банка составляет немногим более $1,5 млрд. Если обратиться к финансовой отчетности, то оказывается, что за последние три года банк принёс своим учредителям $31,4 млн убытка. С чем это связано?
Небольшой анализ отчетности приводит к неутешительным результатам. Оказывается, что чуть более 20% всех активов банка, а это без малого $1 млрд, по состоянию на 31 декабря 2013 года были вложены в ценные бумаги, выпущенные Казначейством США. Ставка по данному виду активов составляла 0,25% годовых (к номиналу). В то же самое время банк нёс расходы по обслуживанию собственных долговых ценных бумаг, средневзвешенная эффективная ставка по которым находилась на уровне 6,62%.
Представляется, что при осуществлении более доходных активных операций указанный нами выше убыток вполне мог быть закрыт. Однако не в прибыли счастье институтов развития, по крайней мере, не этот вопрос стоит у них первым на повестке дня. Поэтому не будем ставить в вину ЕАБР полученный убыток. Обратим внимание только на направление вложений имеющихся «на руках» средств - они были потрачены не на инвестиционные или инфраструктурные проекты, а на скупку госбумаг.
О чём всё это может говорить?
Либо о том, что в странах-участницах нет проектов, пригодных для финансирования, либо о том, что банкиры просто не умеют их выискивать, предпочитая более легкие пути. Если верно первое предположение, то возникает вопрос, а зачем же нам нужно финансировать создание ещё одного бака развития, когда и развивать-то нечего. Если же ближе к истине оказывается второй вариант, то тогда остаётся только надеяться, что во вновь создаваемом банке будут работать более энергичные сотрудники.
Кстати о сотрудниках. За три года работы ЕАБР только на аренду квартир для них было потрачено $5,4 млн, не говоря уже о вознаграждении. Так что в одном можно быть точно уверенным - создание нового банка развития приведёт прежде всего к созданию некоторого количества весьма высокооплачиваемых рабочих мест для особо ценных для российского государства кадров. Интересно, ставки на аренду квартир в Шанхае выше алматинских?
Рассуждая логически, можно прийти к выводу, что, раз уж идея с созданием нового банка дошла до этапа практической реализации, существующие международные финансовые организации до конца не выполняли своё назначение. Иными словами, потребность стран-учредителей в финансировании инфраструктурных проектов на данный момент по каким-то причинам не удовлетворена. Правда, трудно поверить, что этот тезис применим к Китаю, учитывая огромные ресурсы, расходуемые им на указанные цели.
Вряд ли банк с капиталом в $50 млрд, который должен быть оплачен в течение семи лет, сможет сыграть заметную роль в улучшении китайской инфраструктуры. Другое дело, что Китай может (и небезосновательно) рассчитывать на грядущие экспортные поставки в рамках контрактов, под которые будет привлекаться финансирование нового банка развития. Но то интерес китайских товарищей, а вот в чем выгода России нас волнует по-настоящему.
Да, теоретически, было бы хорошо иметь дополнительный инструмент для финансирования развития инфраструктуры в стране, пусть и силами китайских рабочих. Но, к сожалению, между теорией и практикой зачастую пролегает дистанция огромного размера. Чтобы оценить величину этой дистанции применительно к эффективности использования международных институтов развития, обратимся к уже имеющемуся опыту.
В начале 2006 года Россия и Казахстан учредили Евразийский банк развития (ЕАБР) со штаб-квартирой в Алматы. Впоследствии его участниками также стали Армения, Таджикистан, Беларусь и Кыргызская Республика. Уставный капитал банка составляет немногим более $1,5 млрд. Если обратиться к финансовой отчетности, то оказывается, что за последние три года банк принёс своим учредителям $31,4 млн убытка. С чем это связано?
Небольшой анализ отчетности приводит к неутешительным результатам. Оказывается, что чуть более 20% всех активов банка, а это без малого $1 млрд, по состоянию на 31 декабря 2013 года были вложены в ценные бумаги, выпущенные Казначейством США. Ставка по данному виду активов составляла 0,25% годовых (к номиналу). В то же самое время банк нёс расходы по обслуживанию собственных долговых ценных бумаг, средневзвешенная эффективная ставка по которым находилась на уровне 6,62%.
Представляется, что при осуществлении более доходных активных операций указанный нами выше убыток вполне мог быть закрыт. Однако не в прибыли счастье институтов развития, по крайней мере, не этот вопрос стоит у них первым на повестке дня. Поэтому не будем ставить в вину ЕАБР полученный убыток. Обратим внимание только на направление вложений имеющихся «на руках» средств - они были потрачены не на инвестиционные или инфраструктурные проекты, а на скупку госбумаг.
О чём всё это может говорить?
Либо о том, что в странах-участницах нет проектов, пригодных для финансирования, либо о том, что банкиры просто не умеют их выискивать, предпочитая более легкие пути. Если верно первое предположение, то возникает вопрос, а зачем же нам нужно финансировать создание ещё одного бака развития, когда и развивать-то нечего. Если же ближе к истине оказывается второй вариант, то тогда остаётся только надеяться, что во вновь создаваемом банке будут работать более энергичные сотрудники.
Кстати о сотрудниках. За три года работы ЕАБР только на аренду квартир для них было потрачено $5,4 млн, не говоря уже о вознаграждении. Так что в одном можно быть точно уверенным - создание нового банка развития приведёт прежде всего к созданию некоторого количества весьма высокооплачиваемых рабочих мест для особо ценных для российского государства кадров. Интересно, ставки на аренду квартир в Шанхае выше алматинских?
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Жалоба