7 сентября 2022 БКС Экспресс Салихов Марсель
Президент Института энергетики и финансов Марсель Салихов рассказал, когда остановится российский экспорт газа в Европу, как это переживет Газпром, что будет с российским нефтяным экспортом после эмбарго и как изменятся нефтегазовые доходы России.
Газ
— Как изменилась ситуация на газовом рынке с февраля? Сколько российского газа получала Европа раньше и сейчас?
— Сейчас поставки газа в Европу из России на очень низких уровнях. Федеральная таможенная служба статистику не публикует, и у нас есть только европейские данные по потокам газа. Они показывают, что в июле экспорт российского газа составил 3,7 млрд куб. м — это в три раза меньше, чем было год назад. И это создает проблемы, потому что Россия обеспечивала где-то 40% потребления Европы и была крупнейшим поставщиком. А сейчас мы наблюдаем цены на газ выше $3000 за тысячу кубометров. Это космические цены, очень-очень дорого.
Но проблемы на европейском рынке начались еще до 24 февраля. До 2020 г. на европейском рынке в среднем тысяча кубометров газа стоила $300. Скачок произошел с прошлой осени. В среднем за прошлую зиму уровень цен был в районе $1000, сейчас — $3000. Конечно, это большая проблема. У нас есть какое-то представление о том, что Европа замерзнет и на что-то согласится (на компромисс с Россией — ред.). Но у европейских политиков и экспертов нет планов вернуть российский газ. Даже у тех из них, кто настроен оппозиционно к действующим властям, даже в Германии.
— И что будут делать европейцы, когда наступит зима?
— Поставки газа из России в Европу сократились в 3–4 раза. Замещение происходило в основном за счет сжиженного природного газа. То есть сильно вырос импорт СПГ. Если в среднем в прошлом году было 5–6 млн тонн ежемесячно, то в последние месяцы это уже 10–11 млн тонн. Происходит перенастройка мирового СПГ. Раньше все крупные поставщики СПГ, как правило, ориентировались на азиатский рынок из-за высоких цен. То, что не удавалось продать в Азии, поставляли в Европу. Сейчас эта модель изменилась. Импорт СПГ сокращают, потому что Китай покупает по долгосрочным контрактам с нефтяной привязкой, и там цены низкие. Часть поставок одни покупали на споте. Сейчас, по сути, Китай полностью отказался от спотового сегмента, потому что цены очень высокие. А весь свободный СПГ, или даже тот СПГ, который предназначается в Азию, трейдеры могут перепродавать в Европу.
Уровень заполненности европейских подземных хранилищ газа довольно высокий — на конец августа практически 80%. Хотя такой целевой уровень (80%) у них был к 1 октября. Скорее всего, к началу отопительного сезона он будет 90% или чуть выше. Средняя общая мощность европейских ПХГ — примерно 100 млрд куб. м. Но Европа не может прожить зиму только на ПХГ, этого не хватит.
Думаю, что в реалистичном сценарии цены на газ будут оставаться высокими. $3000–4000 за тысячу кубометров, а то и больше.
— Есть прогнозы и про $5000. Какой уровень для Европы приемлем?
— Все соревнуются, кто сделает более радикальный прогноз. Думаю, что средний уровень будет $2000 за тысячу кубометров. Этого достаточно, чтобы Европа прошла эту зиму. Потому что ПХГ все равно заполнены, а СПГ будет идти — Азия, по сути, перепродает свободные объемы.
Плюс Европа будет стараться наращивать свое предложение. Норвегия уже прокачивает по максимуму. Возможно, Нидерланды увеличат добычу. У них есть месторождение Гронинген, которое было крупнейшим в Европе, и еще 10 лет назад на нем добывалось 70–80 млрд куб. м ежегодно, сейчас — около 5. Местным жителям не нравится, что были землетрясения, поэтому правительство ограничивает добычу на этом месторождении. Но в текущей ситуации, думаю, правительство Нидерландов согласится увеличить добычу. Тогда за зиму могут добавиться еще около 10 млрд куб. м.
В Европе, на мой взгляд, часто принимаются нерациональные с экономической точки зрения решения. Например, в Германии осталось три атомные станции, и они планируют вывести их из эксплуатации. С такими ценами на электроэнергию это суперстранное решение. При этом министр экономики Германии говорил: «Три станции — это всего лишь 2% нашей установленной мощности». Но это означает, что даже эти 2% нужно чем-то заменить в условиях рекордных цен.
То есть то, что сейчас происходит на рынке, отчасти связано с небольшими поставками газа из России, но в какой-то степени — это результат не вполне обоснованных европейских решений по развитию своей энергосистемы.
— Что будет через год, когда придет следующая зима?
— Мне кажется, что сейчас проблема Европы в том, что у нее есть две стратегические цели. Первая — та, которая была раньше: зеленая климатическая повестка и развитие возобновляемых источников. Вторая цель — это отказ от поставок всех энергоресурсов из России. И фактически сейчас европейцы говорят, что будут добиваться обеих целей. Но при текущих обстоятельствах делать это одновременно невозможно. Нужно расставлять приоритеты.
Та же Германия уже несколько месяцев пытается договориться с Катаром на долгосрочный контракт на поставку СПГ, потому что Катар сильно увеличивает свои мощности. Соответственно, в следующие пять лет остальной прирост предложения будет из США или Катара. Если Европа хочет долгосрочно отказаться от российского газа, нужно заключать контракты на поставку СПГ. Катар настаивает на долгосрочном контракте — на 20 лет. Это стандартная история, так устроен рынок. Но немецкие компании не хотят заключать такой длинный контракт. Потому что они не уверены в том, что им нужен будет газ так долго. В этом смысле правительство должно давать какие-то гарантии.
То есть Европе, если она хочет и следующую зиму прожить, при этом без российского газа, необходимо понимать, что цены на газ и энергоресурсы будут высокими, потому что альтернативы все равно более дорогие. Это первое.
И второе — нужно идти на какие-то компромиссы и принимать решения не только исходя из представлений о зеленом мышлении. Отказ от российского газа предполагает, что в ближайшие 5–10 лет будет больше ископаемого сырья. Понятно, что невозможно в Европе добывать столько же газа, сколько потребляется. Но, наверное, нужно разрешать добычу сланцевого газа у себя и развивать собственное предложение.
— Вы верите в реализацию сценария, при котором Россия поставляет газ Европе в нужном ей объеме, а в ответ на это Европа снимает санкции с России?
— Нет, это маловероятно. Во-первых, даже с учетом высоких цен, эту зиму Европа переживет. А во-вторых, если не происходит политических изменений, санкции остаются. В отношении газа, и в частности Газпрома, Европа санкции не вводила. Поэтому сложно представить механизм: «Мы вам включим газ, а вы снимете санкции с Центрального банка или чуть разморозите наши резервы».
— Какие последствия этого газового противостояния для Газпрома? Сейчас получается, что Газпром сильно (до 20% мощности) сократил прокачку по Северному потоку (интервью было записано до решения компании полностью остановить прокачку на неопределенный срок — ред.), но высокие цены на газ компенсируют уменьшение этого объема. Что будет дальше?
— Думаю, мы довольно близки к состоянию, когда экспорта российского газа в Европу просто не будет.
— Когда это может произойти? И что будет с этого момента?
— Это может случиться уже в следующем году. Сейчас у Газпрома единственная работающая турбина. Что с остальными на Северном потоке – 1 — непонятно. Если эта турбина выйдет из строя, что не так уж маловероятно, Северный поток – 1 остановится. Остается транзит через Украину, но там тоже непонятно, как будет развиваться ситуация, вполне возможно, что и он остановится. Останутся поставки в Южную Европу через Турецкий поток, но это около 15–20 млрд куб. м в год. И все.
Сейчас у Газпрома ситуация хорошая, потому что объемы снизились в 3–4 раза, а цены взлетели раз в 6, что и позволяет компенсировать сокращение объемов. Но рано или поздно экспорт остановится. И тогда Европа будет жить без российского газа, а Газпром — без экспорта в Европу. Будет такой новый статус-кво. Это наиболее реалистичный сценарий.
— И куда Газпром сможет перенаправить свои потоки?
— Быстро, в течение ближайших лет, заместить европейский рынок невозможно. Потому что вся существующая инфраструктура, которая строилась десятилетиями, направлена на европейские рынки. Можно поставлять больше в Турцию, там есть мощности. Может быть, чуть больше поставлять в Центральную Азию, в Узбекистан, который становится импортером газа. Но, скорее всего, придется сокращать добычу.
Потом, через 3–5 лет, если будет заключен контракт с Китаем на Силу Сибири – 2, и будет построен газопровод, можно будет перекинуть объемы, которые сейчас идут в Европу, на Китай. Сейчас это сделать невозможно. Сила Сибири – 1 — это отдельная система, не подключенная к единой системе газоснабжения. Это значит, что перекинуть ямальский газ на Китай сейчас невозможно.
С СПГ тоже другой вариант монетизации — строительство СПГ-заводов. Но собственного оборудования для производства крупнотоннажного СПГ нет. Из заводов, которые работают на российском оборудовании — частичка Ямал–СПГ. Все остальные действующие заводы работают на западном оборудовании. То есть стратегия «Сейчас мы построим много СПГ-заводов и будем поставлять все в Азию» — не в повестке ближайших пяти лет. Поэтому, скорее всего, часть добычи просто сократится.
В целом большая часть газа, которая добывается в России (около 2/3), потребляется внутри. Даже если поставок в Европу не будет, экспорт сократится на 100 млрд куб. м, это станет потерей финансовой выручки, но не обвалом рынка.
И надо понимать, что поставки в Китай идут по ценам сильно ниже, чем в Европу. Текущая рентабельность поставок в Китай несопоставима с Европой. И поставлять газ в тот же Узбекистан по европейским ценам не получится. Узбекистан не будет покупать газ по $1000. То есть альтернатива — куда перекинуть поставки — это вопрос не только объема, но и того, по какой цене вы сможете это сделать. Вероятнее всего, цены будут ниже, чем в Европе.
— Сейчас у Газпрома остается рычаг давления на Европу. Но если поставки прекратятся, получается, что у России такого мощного инструмента манипулирования уже не будет?
— Мне кажется, да. Но это и хорошо.
— Почему?
— На мой взгляд, все это не сильно работает. Какими-то экономическими инструментами очень сложно оказать давление на политическую ситуацию. И здесь есть нарушение логики: когда западные страны вводят санкции против России, мы говорим на уровне властей, что «нам эти санкции нипочем, они наш курс не сдвинут». Но когда мы сами пытаемся надавить на Европу, чтобы они поменяли свою политику, мы ожидаем, что они поступят не так, как мы. Но с чего бы?
Помните, мы долго говорили о том, что Газпром — надежный поставщик, даже в 1990-е или 1980-е годы. Все поставлялось, все контракты выполнялись. Но сейчас это не так. Европейцы все равно опасаются, что даже если сейчас какие-то потоки газа восстановятся, через несколько лет ситуация повторится. И потому, что Россия — крупнейший поставщик, и потому, что она может действовать не в рамках экономической логики. Поэтому вполне логично ожидать, что они будут отказываться от поставок из России. Наиболее реалистичный сценарий: Европа без российского газа, но с высокими ценами, а Газпром без экспорта будет в большей степени компанией, ориентированной на внутренний рынок. Примерно как ФСК или Россети.
— Что будет с газовыми доходами?
— Все устроено достаточно просто. Есть экспортная пошлина в 30% для трубопроводного газа и есть НДПИ. Это часть доходов федерального бюджета. В прошлом году доходы от экспортной пошлины составили около 1 трлн руб. По НДПИ было примерно 500 млрд руб. То есть в 2021 г. по пошлине и НДПИ Газпром заплатил около 1,5 трлн руб. Думаю, что в этом году, с учетом сокращения экспорта и самой добычи, федеральный бюджет потеряет 700–800 млрд руб.
— Что вы думаете про статус Северного потока – 2? Насколько реален его запуск?
— Думаю, реален, но только в случае политического потепления. Пока, скорее всего, так и будет стоять.
Нефть
— Как сильно упадет экспорт российской нефти после декабря, когда вступит в силу европейское эмбарго?
— С экспортом нефти ситуация следующая. После сильного провала в апреле поставки довольно быстро восстановились — за счет переориентации на другие рынки и европейских.
Введение шестого пакета санкций, наоборот, поддержало российский экспорт в Европу. По сути, оно дало правовой механизм, и европейские компании подумали: «Пока эмбарго нет, будем покупать нефть». Поэтому в этом году добыча или не сократится, или сократится на 1%. То есть с точки зрения объемов влияние небольшое.
Эмбарго вступит в силу в следующем году. И создаст проблему: нужно будет больше нефти поставлять на какие-то другие рынки, не европейские. Часть экспорта будет потеряна. По нашим оценкам, в следующем году добыча сократится на 5–7%. Это не так много, как прогнозировали российские власти в марте–апреле (на 15%). Это был бы катастрофический сценарий.
В 2024 г. добыча будет сокращаться просто потому, что часть месторождений не очень рентабельна. И компаниям предстоит оптимизация. Скорее всего, будет переориентация в пользу сырой нефти. То есть нефтепереработка будет страдать сильнее, чем экспорт сырой нефти. Потому что, например, мазут традиционно поставлялся в Европу. И перекидывать его в Азию — Китай и Индию — сложнее, поскольку они сами занимаются переработкой и скорее заинтересованы в покупке сырой нефти, а не нефтепродуктов. Поэтому им нужно либо предлагать еще больший дисконт, либо оптимизировать переработку. Вполне возможно, что некоторые заводы остановят свою работу из-за невыгодной эксплуатации в текущих условиях. Но это нормальная ситуация.
Опасаться, что у нас на заправках не хватит бензина, не надо. У нас достаточно заводов, причем по большей части модернизированных. Проблем, связанных с санкциями на поставки оборудования для НПЗ, тоже нет. Скорее это рациональная оптимизация активов.
— Как при этом изменятся нефтедоходы?
— Это сильно зависит от того, что будет происходить с мировой экономикой и, соответственно, ценами на нефть. Сокращение добычи на 5–7% — не определяющий фактор.
В этом году ситуация относительно оптимистичная. Большого провала не будет просто потому, что сейчас баррель Brent стоит примерно $100, Urals с учетом скидки в $30 — $70 за баррель. За июль нефтегазовые доходы сильно снизились, но это скорее из-за укрепления рубля. В этом году, если нефтяные доходы и снизятся, то опять исключительно за счет того, что рубль укрепился. Если исходить из того, что цены останутся на текущих уровнях, в следующем году доходы могут снизиться на 10–15%, не более. Потому что большая часть экспорта все равно будет переориентирована на новые рынки.
Если начнется рецессия, России придется сильно тяжелее, потому что скидка останется. Если Brent будет стоить $60 за баррель, России придется продавать по $40. А это уже совсем другая история.
— Когда вы говорите про новые рынки, имеете в виду в основном Китай и Индию?
— В основном да, потому что это крупнейшие азиатские рынки. В первую очередь замещение произошло в Индию, потому что раньше туда практически не поставляли. Рост отгрузок заметен и в Китае, и в других странах — Саудовская Аравия покупает российский мазут, есть поставки в Бразилию, в Южную Америку. Все из-за скидки — она сильно мотивирует людей покупать российскую нефть.
— Сейчас обсуждается установление потолка нефтяных цен Западом. Как на это будет реагировать Россия?
— Мне кажется, эта идея нерабочая.
— Почему?
— Потому что есть две сложности. Во-первых, необходимо договориться со всеми крупными покупателями, с теми же Китаем и Индией, что они согласятся на это. Не формально согласятся, а по-настоящему. А во-вторых, возникает вопрос — как это проверять.
Допустим, западные страны введут потолок на цены. Предположим, $40 за баррель. Это означает, что с большой вероятностью появятся мутные трейдеры, которые придумают обходные схемы. А это нужно будет контролировать и бороться с этим. У Запада пока тоже нет понимания, как это делать. У них была идея про страховые компании, которые обязаны не страховать танкеры, если цена выше оговоренной. Но сейчас западные компании и так не страхуют российские. Страхованием занимаются российские компании, перестрахованием — РНПК (Российская национальная перестраховочная компания).
— Кажется, что в целом вы настроены оптимистично — экономика России после введения всех запретов не развалится.
— Нет таких санкций, которые могут остановить крупную экономику. Санкции не разрушают экономику, а останавливают ее. Для России базовый сценарий не в том, что наступит крах, а в том, что будет долголетний застой. Отсутствие или очень слабый экономический рост, постепенное сокращение доходов населения, примитивизация экономики. С этим нужно бороться властям и предпринимать активные шаги.
http://bcs-express.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Газ
— Как изменилась ситуация на газовом рынке с февраля? Сколько российского газа получала Европа раньше и сейчас?
— Сейчас поставки газа в Европу из России на очень низких уровнях. Федеральная таможенная служба статистику не публикует, и у нас есть только европейские данные по потокам газа. Они показывают, что в июле экспорт российского газа составил 3,7 млрд куб. м — это в три раза меньше, чем было год назад. И это создает проблемы, потому что Россия обеспечивала где-то 40% потребления Европы и была крупнейшим поставщиком. А сейчас мы наблюдаем цены на газ выше $3000 за тысячу кубометров. Это космические цены, очень-очень дорого.
Но проблемы на европейском рынке начались еще до 24 февраля. До 2020 г. на европейском рынке в среднем тысяча кубометров газа стоила $300. Скачок произошел с прошлой осени. В среднем за прошлую зиму уровень цен был в районе $1000, сейчас — $3000. Конечно, это большая проблема. У нас есть какое-то представление о том, что Европа замерзнет и на что-то согласится (на компромисс с Россией — ред.). Но у европейских политиков и экспертов нет планов вернуть российский газ. Даже у тех из них, кто настроен оппозиционно к действующим властям, даже в Германии.
— И что будут делать европейцы, когда наступит зима?
— Поставки газа из России в Европу сократились в 3–4 раза. Замещение происходило в основном за счет сжиженного природного газа. То есть сильно вырос импорт СПГ. Если в среднем в прошлом году было 5–6 млн тонн ежемесячно, то в последние месяцы это уже 10–11 млн тонн. Происходит перенастройка мирового СПГ. Раньше все крупные поставщики СПГ, как правило, ориентировались на азиатский рынок из-за высоких цен. То, что не удавалось продать в Азии, поставляли в Европу. Сейчас эта модель изменилась. Импорт СПГ сокращают, потому что Китай покупает по долгосрочным контрактам с нефтяной привязкой, и там цены низкие. Часть поставок одни покупали на споте. Сейчас, по сути, Китай полностью отказался от спотового сегмента, потому что цены очень высокие. А весь свободный СПГ, или даже тот СПГ, который предназначается в Азию, трейдеры могут перепродавать в Европу.
Уровень заполненности европейских подземных хранилищ газа довольно высокий — на конец августа практически 80%. Хотя такой целевой уровень (80%) у них был к 1 октября. Скорее всего, к началу отопительного сезона он будет 90% или чуть выше. Средняя общая мощность европейских ПХГ — примерно 100 млрд куб. м. Но Европа не может прожить зиму только на ПХГ, этого не хватит.
Думаю, что в реалистичном сценарии цены на газ будут оставаться высокими. $3000–4000 за тысячу кубометров, а то и больше.
— Есть прогнозы и про $5000. Какой уровень для Европы приемлем?
— Все соревнуются, кто сделает более радикальный прогноз. Думаю, что средний уровень будет $2000 за тысячу кубометров. Этого достаточно, чтобы Европа прошла эту зиму. Потому что ПХГ все равно заполнены, а СПГ будет идти — Азия, по сути, перепродает свободные объемы.
Плюс Европа будет стараться наращивать свое предложение. Норвегия уже прокачивает по максимуму. Возможно, Нидерланды увеличат добычу. У них есть месторождение Гронинген, которое было крупнейшим в Европе, и еще 10 лет назад на нем добывалось 70–80 млрд куб. м ежегодно, сейчас — около 5. Местным жителям не нравится, что были землетрясения, поэтому правительство ограничивает добычу на этом месторождении. Но в текущей ситуации, думаю, правительство Нидерландов согласится увеличить добычу. Тогда за зиму могут добавиться еще около 10 млрд куб. м.
В Европе, на мой взгляд, часто принимаются нерациональные с экономической точки зрения решения. Например, в Германии осталось три атомные станции, и они планируют вывести их из эксплуатации. С такими ценами на электроэнергию это суперстранное решение. При этом министр экономики Германии говорил: «Три станции — это всего лишь 2% нашей установленной мощности». Но это означает, что даже эти 2% нужно чем-то заменить в условиях рекордных цен.
То есть то, что сейчас происходит на рынке, отчасти связано с небольшими поставками газа из России, но в какой-то степени — это результат не вполне обоснованных европейских решений по развитию своей энергосистемы.
— Что будет через год, когда придет следующая зима?
— Мне кажется, что сейчас проблема Европы в том, что у нее есть две стратегические цели. Первая — та, которая была раньше: зеленая климатическая повестка и развитие возобновляемых источников. Вторая цель — это отказ от поставок всех энергоресурсов из России. И фактически сейчас европейцы говорят, что будут добиваться обеих целей. Но при текущих обстоятельствах делать это одновременно невозможно. Нужно расставлять приоритеты.
Та же Германия уже несколько месяцев пытается договориться с Катаром на долгосрочный контракт на поставку СПГ, потому что Катар сильно увеличивает свои мощности. Соответственно, в следующие пять лет остальной прирост предложения будет из США или Катара. Если Европа хочет долгосрочно отказаться от российского газа, нужно заключать контракты на поставку СПГ. Катар настаивает на долгосрочном контракте — на 20 лет. Это стандартная история, так устроен рынок. Но немецкие компании не хотят заключать такой длинный контракт. Потому что они не уверены в том, что им нужен будет газ так долго. В этом смысле правительство должно давать какие-то гарантии.
То есть Европе, если она хочет и следующую зиму прожить, при этом без российского газа, необходимо понимать, что цены на газ и энергоресурсы будут высокими, потому что альтернативы все равно более дорогие. Это первое.
И второе — нужно идти на какие-то компромиссы и принимать решения не только исходя из представлений о зеленом мышлении. Отказ от российского газа предполагает, что в ближайшие 5–10 лет будет больше ископаемого сырья. Понятно, что невозможно в Европе добывать столько же газа, сколько потребляется. Но, наверное, нужно разрешать добычу сланцевого газа у себя и развивать собственное предложение.
— Вы верите в реализацию сценария, при котором Россия поставляет газ Европе в нужном ей объеме, а в ответ на это Европа снимает санкции с России?
— Нет, это маловероятно. Во-первых, даже с учетом высоких цен, эту зиму Европа переживет. А во-вторых, если не происходит политических изменений, санкции остаются. В отношении газа, и в частности Газпрома, Европа санкции не вводила. Поэтому сложно представить механизм: «Мы вам включим газ, а вы снимете санкции с Центрального банка или чуть разморозите наши резервы».
— Какие последствия этого газового противостояния для Газпрома? Сейчас получается, что Газпром сильно (до 20% мощности) сократил прокачку по Северному потоку (интервью было записано до решения компании полностью остановить прокачку на неопределенный срок — ред.), но высокие цены на газ компенсируют уменьшение этого объема. Что будет дальше?
— Думаю, мы довольно близки к состоянию, когда экспорта российского газа в Европу просто не будет.
— Когда это может произойти? И что будет с этого момента?
— Это может случиться уже в следующем году. Сейчас у Газпрома единственная работающая турбина. Что с остальными на Северном потоке – 1 — непонятно. Если эта турбина выйдет из строя, что не так уж маловероятно, Северный поток – 1 остановится. Остается транзит через Украину, но там тоже непонятно, как будет развиваться ситуация, вполне возможно, что и он остановится. Останутся поставки в Южную Европу через Турецкий поток, но это около 15–20 млрд куб. м в год. И все.
Сейчас у Газпрома ситуация хорошая, потому что объемы снизились в 3–4 раза, а цены взлетели раз в 6, что и позволяет компенсировать сокращение объемов. Но рано или поздно экспорт остановится. И тогда Европа будет жить без российского газа, а Газпром — без экспорта в Европу. Будет такой новый статус-кво. Это наиболее реалистичный сценарий.
— И куда Газпром сможет перенаправить свои потоки?
— Быстро, в течение ближайших лет, заместить европейский рынок невозможно. Потому что вся существующая инфраструктура, которая строилась десятилетиями, направлена на европейские рынки. Можно поставлять больше в Турцию, там есть мощности. Может быть, чуть больше поставлять в Центральную Азию, в Узбекистан, который становится импортером газа. Но, скорее всего, придется сокращать добычу.
Потом, через 3–5 лет, если будет заключен контракт с Китаем на Силу Сибири – 2, и будет построен газопровод, можно будет перекинуть объемы, которые сейчас идут в Европу, на Китай. Сейчас это сделать невозможно. Сила Сибири – 1 — это отдельная система, не подключенная к единой системе газоснабжения. Это значит, что перекинуть ямальский газ на Китай сейчас невозможно.
С СПГ тоже другой вариант монетизации — строительство СПГ-заводов. Но собственного оборудования для производства крупнотоннажного СПГ нет. Из заводов, которые работают на российском оборудовании — частичка Ямал–СПГ. Все остальные действующие заводы работают на западном оборудовании. То есть стратегия «Сейчас мы построим много СПГ-заводов и будем поставлять все в Азию» — не в повестке ближайших пяти лет. Поэтому, скорее всего, часть добычи просто сократится.
В целом большая часть газа, которая добывается в России (около 2/3), потребляется внутри. Даже если поставок в Европу не будет, экспорт сократится на 100 млрд куб. м, это станет потерей финансовой выручки, но не обвалом рынка.
И надо понимать, что поставки в Китай идут по ценам сильно ниже, чем в Европу. Текущая рентабельность поставок в Китай несопоставима с Европой. И поставлять газ в тот же Узбекистан по европейским ценам не получится. Узбекистан не будет покупать газ по $1000. То есть альтернатива — куда перекинуть поставки — это вопрос не только объема, но и того, по какой цене вы сможете это сделать. Вероятнее всего, цены будут ниже, чем в Европе.
— Сейчас у Газпрома остается рычаг давления на Европу. Но если поставки прекратятся, получается, что у России такого мощного инструмента манипулирования уже не будет?
— Мне кажется, да. Но это и хорошо.
— Почему?
— На мой взгляд, все это не сильно работает. Какими-то экономическими инструментами очень сложно оказать давление на политическую ситуацию. И здесь есть нарушение логики: когда западные страны вводят санкции против России, мы говорим на уровне властей, что «нам эти санкции нипочем, они наш курс не сдвинут». Но когда мы сами пытаемся надавить на Европу, чтобы они поменяли свою политику, мы ожидаем, что они поступят не так, как мы. Но с чего бы?
Помните, мы долго говорили о том, что Газпром — надежный поставщик, даже в 1990-е или 1980-е годы. Все поставлялось, все контракты выполнялись. Но сейчас это не так. Европейцы все равно опасаются, что даже если сейчас какие-то потоки газа восстановятся, через несколько лет ситуация повторится. И потому, что Россия — крупнейший поставщик, и потому, что она может действовать не в рамках экономической логики. Поэтому вполне логично ожидать, что они будут отказываться от поставок из России. Наиболее реалистичный сценарий: Европа без российского газа, но с высокими ценами, а Газпром без экспорта будет в большей степени компанией, ориентированной на внутренний рынок. Примерно как ФСК или Россети.
— Что будет с газовыми доходами?
— Все устроено достаточно просто. Есть экспортная пошлина в 30% для трубопроводного газа и есть НДПИ. Это часть доходов федерального бюджета. В прошлом году доходы от экспортной пошлины составили около 1 трлн руб. По НДПИ было примерно 500 млрд руб. То есть в 2021 г. по пошлине и НДПИ Газпром заплатил около 1,5 трлн руб. Думаю, что в этом году, с учетом сокращения экспорта и самой добычи, федеральный бюджет потеряет 700–800 млрд руб.
— Что вы думаете про статус Северного потока – 2? Насколько реален его запуск?
— Думаю, реален, но только в случае политического потепления. Пока, скорее всего, так и будет стоять.
Нефть
— Как сильно упадет экспорт российской нефти после декабря, когда вступит в силу европейское эмбарго?
— С экспортом нефти ситуация следующая. После сильного провала в апреле поставки довольно быстро восстановились — за счет переориентации на другие рынки и европейских.
Введение шестого пакета санкций, наоборот, поддержало российский экспорт в Европу. По сути, оно дало правовой механизм, и европейские компании подумали: «Пока эмбарго нет, будем покупать нефть». Поэтому в этом году добыча или не сократится, или сократится на 1%. То есть с точки зрения объемов влияние небольшое.
Эмбарго вступит в силу в следующем году. И создаст проблему: нужно будет больше нефти поставлять на какие-то другие рынки, не европейские. Часть экспорта будет потеряна. По нашим оценкам, в следующем году добыча сократится на 5–7%. Это не так много, как прогнозировали российские власти в марте–апреле (на 15%). Это был бы катастрофический сценарий.
В 2024 г. добыча будет сокращаться просто потому, что часть месторождений не очень рентабельна. И компаниям предстоит оптимизация. Скорее всего, будет переориентация в пользу сырой нефти. То есть нефтепереработка будет страдать сильнее, чем экспорт сырой нефти. Потому что, например, мазут традиционно поставлялся в Европу. И перекидывать его в Азию — Китай и Индию — сложнее, поскольку они сами занимаются переработкой и скорее заинтересованы в покупке сырой нефти, а не нефтепродуктов. Поэтому им нужно либо предлагать еще больший дисконт, либо оптимизировать переработку. Вполне возможно, что некоторые заводы остановят свою работу из-за невыгодной эксплуатации в текущих условиях. Но это нормальная ситуация.
Опасаться, что у нас на заправках не хватит бензина, не надо. У нас достаточно заводов, причем по большей части модернизированных. Проблем, связанных с санкциями на поставки оборудования для НПЗ, тоже нет. Скорее это рациональная оптимизация активов.
— Как при этом изменятся нефтедоходы?
— Это сильно зависит от того, что будет происходить с мировой экономикой и, соответственно, ценами на нефть. Сокращение добычи на 5–7% — не определяющий фактор.
В этом году ситуация относительно оптимистичная. Большого провала не будет просто потому, что сейчас баррель Brent стоит примерно $100, Urals с учетом скидки в $30 — $70 за баррель. За июль нефтегазовые доходы сильно снизились, но это скорее из-за укрепления рубля. В этом году, если нефтяные доходы и снизятся, то опять исключительно за счет того, что рубль укрепился. Если исходить из того, что цены останутся на текущих уровнях, в следующем году доходы могут снизиться на 10–15%, не более. Потому что большая часть экспорта все равно будет переориентирована на новые рынки.
Если начнется рецессия, России придется сильно тяжелее, потому что скидка останется. Если Brent будет стоить $60 за баррель, России придется продавать по $40. А это уже совсем другая история.
— Когда вы говорите про новые рынки, имеете в виду в основном Китай и Индию?
— В основном да, потому что это крупнейшие азиатские рынки. В первую очередь замещение произошло в Индию, потому что раньше туда практически не поставляли. Рост отгрузок заметен и в Китае, и в других странах — Саудовская Аравия покупает российский мазут, есть поставки в Бразилию, в Южную Америку. Все из-за скидки — она сильно мотивирует людей покупать российскую нефть.
— Сейчас обсуждается установление потолка нефтяных цен Западом. Как на это будет реагировать Россия?
— Мне кажется, эта идея нерабочая.
— Почему?
— Потому что есть две сложности. Во-первых, необходимо договориться со всеми крупными покупателями, с теми же Китаем и Индией, что они согласятся на это. Не формально согласятся, а по-настоящему. А во-вторых, возникает вопрос — как это проверять.
Допустим, западные страны введут потолок на цены. Предположим, $40 за баррель. Это означает, что с большой вероятностью появятся мутные трейдеры, которые придумают обходные схемы. А это нужно будет контролировать и бороться с этим. У Запада пока тоже нет понимания, как это делать. У них была идея про страховые компании, которые обязаны не страховать танкеры, если цена выше оговоренной. Но сейчас западные компании и так не страхуют российские. Страхованием занимаются российские компании, перестрахованием — РНПК (Российская национальная перестраховочная компания).
— Кажется, что в целом вы настроены оптимистично — экономика России после введения всех запретов не развалится.
— Нет таких санкций, которые могут остановить крупную экономику. Санкции не разрушают экономику, а останавливают ее. Для России базовый сценарий не в том, что наступит крах, а в том, что будет долголетний застой. Отсутствие или очень слабый экономический рост, постепенное сокращение доходов населения, примитивизация экономики. С этим нужно бороться властям и предпринимать активные шаги.
http://bcs-express.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter