16 сентября 2022 | Природный газ giovanni1313
Шоковый рост цен на природный газ побуждает европейские правительства к ответным действиям. И богатые страны, недолго думая, выбирают самый простой путь: субсидировать стоимость подорожавшей энергии для населения, малого и среднего бизнеса. А если хватит финансов — то и для крупного бизнеса тоже.
Так, существенная часть принятого Германией антикризисного пакета на 65 млрд. евро пойдет именно домохозяйствам. В Великобритании размах еще больше — там «заморозка» энергетических цен может стоить бюджету от 100 до 179 млрд. фунтов стерлингов. Общий объем государственных денег, которые Европа выделила на смягчение энергетического шока, составил уже 500 млрд. евро.
Эти решения подверглись громкой критике сразу с двух сторон. Во-первых, «зеленым» такие феноменальные суммы субсидий на ископаемую энергию не могли присниться даже в самом страшном сне. Во-вторых, экономисты, особенно придерживающиеся либеральных взглядов, поспешили указать, что субсидирование лишь маскирует проблему — и на самом деле усугубляет ее.
Аргументация «зеленых» понятна: значительная часть государственных миллиардов направится прямиком в руки нефтегазовых корпораций и поддержит их дальнейшую деятельность, что усугубит климатические изменения.
А вот с либерально-экономическими выводами всё несколько интересней. Итак, главный посыл здесь заключается в том, что единственным способом сбалансировать сократившееся предложение природного газа является снижение его потребления. Объем потребления, в свою очередь, прямо зависит от цены: чем выше цены, тем меньше газа могут позволить себе потребители. Соответственно, любая субсидия, снижающая цену для потребителя, мешает сократить спрос. Дефицит будет только разрастаться, а с ним еще больше начнут расти цены. Получается замкнутый круг: чем больше субсидий, тем сильнее растет цена. И если предложение медленно реагирует на рост цен (в случаем с газом речь идет о нескольких годах), кризис будет разгораться всё сильнее и сильнее.
В итоге проблема заключается в том, что экономика будет потреблять слишком много слишком дорогого газа. Это влечет экономические издержки: не будь субсидий, экономика бы потребляла ресурсы более эффективно.
Но из либерально-экономического взгляда совершенно выпадают другие типы издержек. Например, социальные и политические. Суть первых можно объяснить просто: снижение потребления газа (а это тепло в домах и электричество) влечет за собой серьезное ухудшение качества жизни. И дело даже не ограничивается одним дискомфортом: многочисленными исследованиями установлено, что снижение температуры в домах ниже +18 С приводит к растущему риску сердечно-сосудистых и респираторных заболеваний. Вплоть до повышенной смертности.
Есть и еще один аспект: определять то, сколько газа могут себе позволить домохозяйства, в значительной степени будет уровень достатка. Другими словами, более зажиточные слои населения смогут оплатить комфортные условия проживания, в то время как основное бремя сокращения спроса неизбежно падёт на малообеспеченные группы. Феномен энергетической бедности — когда домохозяйство не может позволить себе отапливать жилище до нормальных температур — распространится очень широко. И между богатым и бедным классом возникнет разрыв, ощущаемый в прямом смысле на физиологическом уровне. Добавим, что среди тех, для кого низкие температуры особенно опасны для здоровья — пожилые люди. Как правило, уровень их доходов невысок, что добавляет в это классовое измерение непростую моральную дилемму.
Итак, люди не хотят бытовых лишений и не хотят, чтобы эти лишения достались только малоимущим слоям. Очень не хотят. И здесь мы плавно переходим к политическим издержкам — а именно, общественному недовольству. К несчастью для экономической теории, народная воля пренебрегает абстрактными экономическими издержками ради сиюминутного и вполне конкретного комфорта.
Гнев народа, которого лишают этого комфорта — или которому приходится отдавать за комфорт всё более и более неподъемные суммы, отказывая себе в других базовых потребностях вроде одежды и лекарств — обещает быть еще более конкретным. Он непременно выплеснется в стихийный протест. А стихийный протест — малоуправляемый процесс, несущий в себе риск разрастания вплоть до беспорядков и потери контроля власти над страной.
Такие далеко идущие перспективы совершенно никого не привлекают. Поэтому, к несчастью для экономической теории, европейские политики также охотно проигнорируют экономические издержки ради сохранения социальной стабильности и своих высоких позиций.
Что касается политиков, то они действуют рационально, в своих интересах. А вот народ… Проблема в том, что общественное недовольство в большинстве случаев приводит только к смене людей во власти.
Да, мы можем поставить власти в вину стратегический просчет — они полагались на поставки энергоносителей из России, хотя делать этого им не следовало. Впрочем, не следовало ли? Газ шел в Европу относительно бесперебойно c 1973 года. И сходу вряд ли получиться сказать, перевесили ли проблемы 2021-22 годов выгоды от почти полувекового доступа к недорогому топливу.
Допустим теоретический альтернативный сценарий — абсолютное предвидение будущего и постепенная замена русского газа газом более политкорректных национальностей ровно к февралю 2022. Учитывая долю России в мировом экспорте и логистические издержки, не привели бы такие действия к удорожанию газа для Европы? Пускай это удорожание было бы «размазано тонким слоем» на 10 и более лет — мы все равно приходим к существенным кумулятивным объемам лишних трат.
Аналогичные выводы можно сделать, если мы выберем гипотетический сценарий ввода огромных объемов возобновляемой энергетики до 2022. Из-за неуправляемости генерации и высокой стоимости систем компенсирования этой неуправляемости мы опять приходим к высоким издержкам.
Наконец, третья альтернатива — использование угля — могла быть несколько дешевле. Но здесь мы уже идем вразрез с «зелеными» целями. И, возможно, жертвуем качеством жизни населения, которое будет проживать рядом с угольными ТЭС.
Выходит, что, даже заседай в правительствах Пифии с Кассандрами — у них всё равно не получилось бы задешево заменить тоталитарный русский газ. Иначе говоря, правительства принимали вполне компетентные, взвешенные решения по энергетической политике Евросоюза. Обвинять их в энергетическом кризисе — и, тем более, считать, что новые лица будут управлять энергетикой намного лучше — не имеет смысла. И тем более неразумно полагать, что нынешние политики должны как-то ответить за то, что в 1970 Вилли Брандт согласился на сделку «газ в обмен на трубы».
Впрочем, если постараться, у нынешних властей можно найти объективные грехи в области энергетической политики. И в первую очередь внимание обращают на себя программы сворачивания атомной энергетики. С 2014 года Германия, Швеция и Швейцария остановили в общей сложности более 10 реакторов, 3 оставшимся в строю немецким реакторам осталось проработать меньше года.
Но — удивительное дело — публика благосклонно относится к антиатомной политике и не собирается предъявлять по этому поводу претензии власти. АЭС считаются бОльшим злом, чем энергетическая бедность. Антиатомные настроения в Европе имеют долгую историю — примерно со времен сделки «газ в обмен на трубы». И Валерию Васильевичу Герасимову надо гораздо усерднее стараться с его гибридными войнами, чтобы европейцы всерьез повернулись к «ядерной опции». (неудачная шутка по нынешним временам, согласен)
Хорошо, допустим, мы всё-таки признали действующие европейские правительства виновниками кризиса. И отправили их в отставку. Что же такого сможет сделать новая власть для разрешения энергетического дефицита, чего не собиралась делать власть старая? Боюсь, что ничего. По крайней мере, в краткосрочной перспективе (год-два) я не вижу никаких инструментов для исправления ситуации.
Теоретически, проблему мог бы разрешить приход к власти пророссийских (или хотя бы более лояльных) сил. Но (уж простите, Валерий Васильевич) это совершенно фантастический сценарий. Даже абсурдный. Народная воля такого не потерпит.
Итак, общественное недовольство может быть оправдано холодом в квартирах, но выплескивать это недовольство на собственное правительство — очень глупо. Увы, бессмысленным и беспощадным гнев народа бывает не только в России, но и по всему земному шару. И нам осталось понять, является ли умным стремление публики повесить сверхвысокие энергетические расходы на государственный бюджет.
Если общество считает, что субсидии позволят ему платить за газ меньше — то оно ошибается. Высокая стоимость газа будет оплачиваться в полном размере. Разница будет лишь в том, кто именно и когда именно понесет эти издержки.
Начнем с немецкого кейса. Германия собралась раздавать народу деньги, изъятые из прибыли электрогенерирующих компаний и, в меньшей степени, прочего бизнеса. Схема относительно простая. И недостаток ее в том, что для выхода из кризиса именно генерирующие компании должны обеспечить прирост производства электроэнергии. Очевидно, что без экономического стимула в виде сверхприбыли они будут делать это далеко не так охотно. И ресурсов на новые инвестиции у них будет меньше.
Получается, что решение немецкого правительства неявно тормозит нормализацию положения. Да, сделаем оговорку: далеко не весь объем дефицита энергии требуется заместить немецкой электрогенерацией. Существенную часть разумно закрыть за счет нероссийского природного газа. Но на предложение импортного газа немецкое правительство вряд ли способно влиять. Так что там, где от его действий что-то зависит, оно поступает вопреки экономической логике.
Британский кейс интереснее. Здесь субсидии будут оплачиваться за счет роста государственного долга. А долг рано или поздно надо отдавать. Да, это упрощенная формулировка (на деле речь идёт о вынужденном снижении расходов в будущем и о росте процентных расходов) — но суть в том, что за все сегодняшние радости жизни надо будет рассчитываться завтра. Сполна. Как говорят экономисты, бесплатных завтраков не бывает.
Получается, что британская субсидия представляет собой своеобразный централизованный кредит, который в обязательном порядке выдается каждому домохозяйству пропорционально потребленной им энергии. Ставка по этому кредиту самая низкая — государство перекредитовывается от своего имени, по ставкам суверенного долга, и не берет себе процентной маржи. Но, в отличие от «обычного» кредита, возврат представляет собой нетривиальный — и не предопределенный заранее — процесс.
Ведь для того, чтобы рассчитаться по набранному долгу, у правительства есть несколько способов. Во-первых, рост расходов бюджета подразумевает симметричный рост его доходов в близком будущем. Речь идёт о росте налогов. И здесь мы натыкаемся на важную особенность феномена субсидий: далеко не всегда платит за них тот, кто их получает.
В частности, 43% британского государственного бюджета формируется за счет налога на доход. И этот налог в Британии имеет сильно прогрессивную шкалу. Это означает, что в основном он собирается с богатых: 79% поступлений обеспечивают верхние 25% населения по доходам, 62% — верхние 10%, половину — верхние 5%.
На графике данные за 2013-14. С тех пор налоговая нагрузка еще сильнее сместилась на верхний класс
Как правило, богатые граждане тратят и больше энергии — более просторные дома и т. д. Но разница между энергетическими бюджетами богатых и бедных гораздо, гораздо меньше. Получается, что оплачивать комфортную температуру в домах среднего и нижнего классов в итоге придётся зажиточной верхушке.
Социальные издержки превратились в социальные выгоды? Что ж, если ратовать за сокращение неравенства, на это можно посмотреть и так. Но не забудем и про бизнес, которому тоже обещана «заморозка» тарифов. Потребление энергии от отрасли к отрасли может сильно отличаться, а вот налоговая нагрузка у всех примерно одинакова.
В итоге получается, что за повышенные аппетиты энергоинтенсивных предприятий заплатят бизнесы с небольшим потреблением энергии. Никакого социального месседжа здесь найти не получится даже при большом желании. А получится найти лишь неоправданное искажение экономических условий.
Давайте теперь обратимся к следующему способу расквитаться с долгом: инфляцией. Актуальность этого способа в последний год ощутимо подросла. И в контексте Великобритании субсидии выглядят рискованным шагом: на фоне роста дефицита бюджета у домохозяйств растут располагаемые денежные ресурсы.
Если лямку британского подоходного налога тянут в основном те, кто много зарабатывает сейчас, то лямку инфляционного «налога» — те, кто много заработал в прошлом, т. е. владельцы капитала, номинированного в фунтах стерлингов.
Вы думаете, что опять за тёплые жилища всей страны придётся раскошеливаться «богатеньким буратино»? В принципе да, их это затронет. Но последствия инфляционного «налога» простираются намного шире. Дело в том, что домохозяйства являются единственным экономическим сектором Великобритании с сильно положительной чистой стоимостью финансовых активов (financial net worth). И львиная доля этой чистой стоимости — порядка 76% — приходится на активы пенсионных фондов. Причем в структуре пенсионных фондов почти 2/3 составляют долговые инструменты — одна из самых высоких долей для стран G7.
Упрощая, домохозяйства кредитуют все остальные сектора. И если сектора-должники выигрывают от инфляции (уменьшается реальная стоимость их долга), то домохозяйства, соответственно, проигрывают. Особенно это угрожает тем, кто копил пенсионные капитал дольше всего — старшим, предпенсионным поколения.
Достанется и пенсионерам. Дело в том, что у большинства пенсионных планов есть один «замечательный» нюанс: существует потолок для коэффициента индексации пенсий, и он не очень высок. Если годовая инфляция превышает этот потолок — то это проблема пенсионеров, а не фонда. Рост цен обгонит рост пенсий. Это уже произошло по итогам 2021. Как мы уже упоминали, пенсионеры являются группой населения с низким достатком. А значит, в отличие от подоходного налога, инфляция сильно ударит по и так небогатым слоям.
Наконец, попытки уменьшить социальные издержки за счет непомерных фискальных издержек несут в себе долгосрочные инфляционные риски. А именно, снижение доверия к национальной валюте, рост инфляционных ожиданий и растущую угрозу потеря контроля над инфляцией. Характерным образцом такого сценария недавно стала Венесуэла с ее гиперинфляцией под социальными лозунгами. Конечно, экономики Великобритании и Венесуэлы очень сильно отличаются по уровню развития, и институционально Великобритания гораздо сильнее. Но про подобные риски всегда стоит помнить.
Как видим, попытка общества отодвинуть свои расходы дальше в будущее не означает, что удается полностью избавиться от социальных издержек высоких цен на энергию. Политики могут лишь надеяться, что кризисный шок будет сглажен, растянут и, как следствие, менее чувствителен. Ведь для политики важнее не долгосрочные итоги, а сиюминутные настроения избирателей.
Что же до избирателей, то попытки убежать от неприятной реальности, переложить свои обязательства на других, спрятаться за ширмой «субсидий», «фискальной политики», «социальных трансфертов» и других малопонятных терминов сейчас явно популярнее, чем решение перейти к аскетизму в суровых условиях энергетической войны. Здесь народная воля оказывается удивительно безвольной.
Увы, убежать от реальности невозможно, как сильно этого бы ни хотелось. А уклонение от своих обязательств попросту подтачивает общество изнутри.
Тем не менее, политические издержки принятия реальности выше, чем издержки на ее маскировку. А воля народа подразумевает, что политические издержки гораздо важнее экономических и социальных. Европа могла гордиться этим приоритетом, когда пошла на противостояние с Россией. Но и в обсуждаемом случае, где гордиться особо нечем, главенство политики над экономикой проявляется столь же четко.
Так что субсидии могут быть сколь угодно неправильным решением. Но это удовлетворительное решение. Поскольку оно удовлетворяет запросам большинства.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter