На следующий день после выступления Владимира Путина на Валдайском форуме, в котором российский президент России говорил о неизбежности перехода к многополярному миру, в американском издании National Interest была опубликована программная статья, обосновывающая необходимость для США заняться построением собственного экономического блока англоязычных стран. Автор считает, что целью такого блока была бы не современная форма автаркии, а общая промышленная политика в отношении отдельных стратегически важных отраслей.
Автор статьи, американский историк и политолог Майкл Линд, известный своими взглядами либерального национализма, не в первый раз выступает с критикой американского политического мейнстрима.
От геополитики к геоэкономике
Упомянув об идеях основателей геополитики Хэлфорда Макиндера, Альфреда Тайера Мэхэна и Николаса Джона Спайкмена, говоривших о неизбежном противостоянии «морских» и «континентальных» держав и о ключевых областях, контроль над которыми необходим для достижения мирового господства, Майкл Линд обратил внимание на позицию британского политика Лео Амери (Leopold Charles Maurice Stennett Amery, в разные годы занимал посты министра по делам колоний, первого лорда Адмиралтейства).
Майкл Линд иллюстрирует тезисы Амери примерами, утверждая, что история конфликтов между великими державами последнего века подтвердила мысль о центральной роли технологических инноваций и крупномасштабной промышленности. Превосходная производственная база Америки и выработка энергии, мобилизованные сначала в виде помощи противникам Германии, а затем непосредственно после того, как Соединённые Штаты присоединились к обоим конфликтам, предопределили поражение Германии в Первой и Второй мировых войнах.
По словам Линда, Советский Союз при Михаиле Горбачёве был вынужден искать перемирия в холодной войне, потому что советская командная экономика не могла конкурировать с объединёнными промышленными силами США, Западной Европы и Японии.
Двухпартийная политика деиндустриализации
Линд считает, что после окончания холодной войны политика США и при демократах, и при республиканцах следовала масштабным стратегиям, более близким к территориальным концепциям Макиндера, Спайкмена и Мэхэна, «в то время как постмаоистский Китай следовал чему-то вроде стратегии Амери, пытаясь максимизировать свою глобальную долю в мировом производстве, а также в передовой науке и инновациях». И хотя Китай по-прежнему отстаёт в некоторых областях, включая самые передовые технологии микрочипов и аэрокосмическую промышленность, он до последнего времени поднимался на лидирующие или доминирующие допандемийные позиции во многих отраслях производства.
Майкл Линд приводит примеры такого доминирования.
Линд подвергает критике попытку администрации бывшего президента США Барака Обамы противопоставить росту экономического влияния КНР договор о Транстихоокеанском партнёрстве (ТТП), включающий в себя большинство стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), среди которых, однако, нет Китая. В ТПП должны были доминировать две экономики — США и Япония. Но, поскольку большинство малых экономик (как Япония) торговали с Китаем не меньше, чем с Соединёнными Штатами, идея о том, что ТТП принесёт пользу Америке в конкуренции с КНР, не имела смысла. Проект ТТП был настолько непопулярен в США, что и Хиллари Клинтон, и Дональд Трамп осудили его во время президентской гонки 2016 г., а после избрания Трамп отменил его.
Майкл Линд критикует и политику Трампа, который бо́льшую часть своего президентства воевал с неолиберальными глобалистами, но при этом вызывал недовольство союзников США, включая Канаду, своим бессистемным использованием протекционистских тарифов. Пришедшая после Трампа администрация Джо Байдена сохранила некоторые тарифы Трампа в отношении Китая и утвердила субсидии в Законе о чипах и науке, чтобы сделать Соединённые Штаты менее зависимыми от микропроцессоров из Тайваня. Эта политика, по словам Линда, встретила сильное противодействие американских корпораций, которые перенесли производство в Китай и другие страны, а также американских фирм, зависящих от импорта из Китая. «Они составляют мощное прокитайское лобби в Соединённых Штатах, которое работает над тем, чтобы помешать усилиям по достижению американской промышленной независимости», — утверждает автор.
Защищаемый рынок — размер имеет значение
Для того чтобы обратить вспять процесс деиндустриализации США, Америке, по мнению Линда, необходимо определиться с принципами своей промышленной политики: «Чисто национальная промышленная политика, подобная политике Трампа, исключила бы промышленные базы стран-союзников. С другой стороны, было бы невозможно убедить всех членов НАТО и системы Тихоокеанского альянса Америки согласиться на общую политику, направленную на увеличение их коллективной доли на мировом рынке в конкретных целевых областях производства».
Линд констатирует, что Китай недавно заменил Соединённые Штаты в качестве крупнейшего торгового партнёра Японии, а бизнес-модель Германии до недавнего времени зависела от использования дешёвого российского газа на заводах, которые производят товары на экспорт в Китай, при постоянном положительном сальдо торговли с США.
Невозможность замкнуться в рамках национальных границ и одновременную важность защиты национальных рынков, а также проведения последовательной промышленной политики Майкл Линд иллюстрирует следующим рассуждением.
Экономические блоки и таможенные союзы
Майкл Линд подчёркивает важность региональных экономических блоков и таможенных союзов.
«Между национальным внутренним рынком и мировым рынком находятся промежуточные рынки с возрастающей степенью организации: зона свободной торговли и таможенный союз. Зона свободной торговли, подобная созданной Соглашением между США, Мексикой и Канадой (USMCA, ранее NAFTA), может предоставлять преференциальный режим для внутреннего контента, полученного от любого из её членов, позволяя при этом каждому национальному участнику устанавливать свои собственные тарифы и различные другие правила. Напротив, таможенный союз с общим внешним тарифом и без тарифов внутри больше похож на расширенный внутренний рынок».
В качестве примера автор приводит созданный Пруссией в 1833 г. таможенный союз Zollverein, который предшествовал объединению большинства немецкоязычных государств в Германскую империю.
Майкл Линд считает, что идея британских сторонников «имперской федерации» Джона Сили и Джозефа Чемберлена, предлагавших в 1920-е гг. создать таможенный союз и общий рынок для Британских островов и «белых владений» (таких как Канада и Австралия), потерпела неудачу из-за идеологии свободной торговли в Британии, интересов финансовых кругов, а также из-за желания британских доминионов защитить свои зарождающиеся отрасли промышленности. Линд не упоминает об этом, но идея была реализована 1 марта 1932 г. принятием в Великобритании Акта об имперских преференциях (Imperial Preference), который изолировал Британскую империю от торговли c другими странами (в первую очередь с США).
Блестящая изоляция Британии (позволившая ей ускорить экономический рост, в отличие от США, долго выбиравшихся из Великой депрессии) закончилась с началом Второй мировой войны, в ходе которой «Соединённые Штаты больше стремились разрушить британскую и другие европейские империи, чтобы реализовать идеал Вильсона о глобальном рынке, управляемом единым правилом, на котором мог бы доминировать американский экспорт и американские инвестиции».
Линд отмечает, что сегодня идея англосферного таможенного союза встречает неприятие левых по обе стороны Атлантики, и приводит мнение двух британских учёных, высказанное в эссе 2017 г. в British Academy Review: «Защитники англосферы, кажется, смешивают имперскую ностальгию с исторической близорукостью в своих проекциях чрезмерно позитивного и в значительной степени некритического взгляда на наследие британского колониального прошлого».
Майкл Линд обращает внимание читателей на то, что тем временем тихо и без публичного обсуждения Конгресс США расширил определение «Национальной технологической и промышленной базы» Америки (NTIB), включив в него Великобританию, Канаду и Австралию. А это страны, которые вместе с Новой Зеландией являются членами партнёрства по обмену разведданными Five Eyes.
Лучше меньше, да лучше
Некоторые из наиболее восторженных сторонников англосферы предлагают включить в неё Индию и всё Британское содружество наций, а также любого, кто где-либо говорит по-английски. Но Линд не видит в этом необходимости. По его мнению, «пять англосферных наций сами по себе составили бы действительно впечатляющий экономический блок. Добавьте 333 млн жителей Америки к 67 млн жителей Соединённого Королевства, 39 млн жителей Канады, 27 млн жителей Австралии и 5 млн жителей Новой Зеландии и вы получите потенциальный общий рынок в 471 млн человек — больше, чем население Европейского Союза после Brexit, составляющее 447 млн человек».
Целью стратегического торгового блока, как считает Линд, была бы не современная форма автаркии, а общая промышленная политика в отношении отдельных стратегических отраслей, например производство микрочипов, в которой блок стремился бы сочетать коллективную самодостаточность с экономией за счёт масштаба, даже если он оставался бы открытым для торговли во многих или в большинстве других отраслей.
На вопрос, почему бы не попытаться добиться такой ограниченной стратегической автаркии на уровне всей системы альянсов, созданных США по всему миру, Линд отвечает утверждением, что «коалиции с меньшим количеством членов более эффективны, чем коалиции с бо́льшим количеством». Есть определённая причина, по которой основным разведывательным партнёрством Америки является «Пять глаз», а не «Тридцать глаз» (в настоящее время в альянсе НАТО насчитывается 30 членов). Попытки Евросоюза проводить единую промышленную политику пока не дали впечатляющих результатов, за исключением Airbus.
Но после неудавшихся утопий, воплощённых в глобальном Pax Americana, или возникшей в Европе после окончания холодной войны эйфории по поводу возможности расширения Евросоюза и создания единой Европейской Федерации Америке нужно выработать реалистичную и эффективную стратегию. В условиях консолидации китайско-российского блока во время начавшейся второй холодной войны полумиллиардный экономический блок пяти стран англосферы может оказаться не таким уж нереалистичным, считает автор National Interest.
* * *
Майкл Линд (родился 23 апреля 1962 г.) — профессор Школы обществоведения им. Линдона Б. Джонсона Техасского университета в Остине, читал курсы по американской демократии, американской политической экономии и американской внешней политике в Гарварде, Университете Джона Хопкинса и в кампусе Технологического института Вирджинии в Арлингтоне.
В прошлом сотрудник Госдепартамента США, в разное время был исполнительным редактором The National Interest, редактором журнала Harper’s Magazine, старшим редактором The New Republic.
Основатель фонда New America.
Автор книг:
«Следующая американская нация: новый национализм и четвёртая американская революция» (1995);
«От консерватизма: почему право неправильно для Америки» (1996);
«Республика Гамильтона: чтения в американской демократической националистической традиции» (1997);
«Вьетнам. Необходимая война: новая интерпретация самого катастрофического военного конфликта Америки» (1999);
«Радикальный центр: будущее американской политики» (совместно с Тедом Холстедом) (2001);
«Сделано в Техасе: Джордж Буш и южный захват американской политики» (2003);
«Во что верил Линкольн: ценности и убеждения величайшего президента Америки» (2005);
«Американский путь стратегии: внешняя политика США и американский образ жизни» (2006);
«Земля обетованная: экономическая история Соединённых Штатов» (2012);
«Большое красиво: разоблачение мифа о малом бизнесе» (совместно с Робертом Д. Аткинсоном) (2018);
«Новая классовая война: спасение демократии от управленческой элиты. Случайный дом пингвинов» (2020).
https://journal.open-broker.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Автор статьи, американский историк и политолог Майкл Линд, известный своими взглядами либерального национализма, не в первый раз выступает с критикой американского политического мейнстрима.
От геополитики к геоэкономике
Упомянув об идеях основателей геополитики Хэлфорда Макиндера, Альфреда Тайера Мэхэна и Николаса Джона Спайкмена, говоривших о неизбежном противостоянии «морских» и «континентальных» держав и о ключевых областях, контроль над которыми необходим для достижения мирового господства, Майкл Линд обратил внимание на позицию британского политика Лео Амери (Leopold Charles Maurice Stennett Amery, в разные годы занимал посты министра по делам колоний, первого лорда Адмиралтейства).
Бо́льшая часть географического распределения должна утратить своё значение, и преуспевающими державами станут те, кто имеет наибольшую промышленную базу. Не имеет значения, находятся ли они в центре континента или на острове; те люди, которые обладают промышленной мощью, изобретательностью и наукой, смогут победить остальных, — утверждал Амери.
Майкл Линд иллюстрирует тезисы Амери примерами, утверждая, что история конфликтов между великими державами последнего века подтвердила мысль о центральной роли технологических инноваций и крупномасштабной промышленности. Превосходная производственная база Америки и выработка энергии, мобилизованные сначала в виде помощи противникам Германии, а затем непосредственно после того, как Соединённые Штаты присоединились к обоим конфликтам, предопределили поражение Германии в Первой и Второй мировых войнах.
По словам Линда, Советский Союз при Михаиле Горбачёве был вынужден искать перемирия в холодной войне, потому что советская командная экономика не могла конкурировать с объединёнными промышленными силами США, Западной Европы и Японии.
Детройт, Лос-Аламос и Кремниевая долина оказались ключевыми объектами стратегической недвижимости в XX веке не из-за какой-либо внутренней геополитической ценности, а потому, что в них располагались ключевые производственные или исследовательские центры величайшей научно-промышленной державы на Земле.
Двухпартийная политика деиндустриализации
Линд считает, что после окончания холодной войны политика США и при демократах, и при республиканцах следовала масштабным стратегиям, более близким к территориальным концепциям Макиндера, Спайкмена и Мэхэна, «в то время как постмаоистский Китай следовал чему-то вроде стратегии Амери, пытаясь максимизировать свою глобальную долю в мировом производстве, а также в передовой науке и инновациях». И хотя Китай по-прежнему отстаёт в некоторых областях, включая самые передовые технологии микрочипов и аэрокосмическую промышленность, он до последнего времени поднимался на лидирующие или доминирующие допандемийные позиции во многих отраслях производства.
Майкл Линд приводит примеры такого доминирования.
Китайская компания DJI производит более половины всех гражданских дронов, закупаемых по всему миру, и бо́льшую часть тех, которые используются в правоохранительных органах США. Между тем за последние три десятилетия Соединённые Штаты уступили 70% своей полупроводниковой промышленности другим странам, в частности Тайваню. В 2020 г. Китай произвёл 76% мировых литий-ионных аккумуляторов, необходимых для электромобилей. Соединённые Штаты сделали только 8%. Китайские компании производят 60% ветряных турбин в мире. Единственная американская компания среди 15 ведущих производителей ветряных турбин, GE Renewable Energy, в 2018 г. контролировала всего 10% мирового рынка. В 2018 г. китайские фармацевтические компании доминировали в США на рынках антибиотиков (97%), ибупрофена (90%), гидрокортизона (91%), витамина С (90%), ацетаминофена (70%) и гепарина (40–45%). В 2016 г. только 69 из 766 поставщиков iPhone находились в США; 346 человек находились в Китае, 41 — на Тайване и 126 — в Японии (в два раза больше в стране, где проживает менее половины населения Америки!).
Линд подвергает критике попытку администрации бывшего президента США Барака Обамы противопоставить росту экономического влияния КНР договор о Транстихоокеанском партнёрстве (ТТП), включающий в себя большинство стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), среди которых, однако, нет Китая. В ТПП должны были доминировать две экономики — США и Япония. Но, поскольку большинство малых экономик (как Япония) торговали с Китаем не меньше, чем с Соединёнными Штатами, идея о том, что ТТП принесёт пользу Америке в конкуренции с КНР, не имела смысла. Проект ТТП был настолько непопулярен в США, что и Хиллари Клинтон, и Дональд Трамп осудили его во время президентской гонки 2016 г., а после избрания Трамп отменил его.
Майкл Линд критикует и политику Трампа, который бо́льшую часть своего президентства воевал с неолиберальными глобалистами, но при этом вызывал недовольство союзников США, включая Канаду, своим бессистемным использованием протекционистских тарифов. Пришедшая после Трампа администрация Джо Байдена сохранила некоторые тарифы Трампа в отношении Китая и утвердила субсидии в Законе о чипах и науке, чтобы сделать Соединённые Штаты менее зависимыми от микропроцессоров из Тайваня. Эта политика, по словам Линда, встретила сильное противодействие американских корпораций, которые перенесли производство в Китай и другие страны, а также американских фирм, зависящих от импорта из Китая. «Они составляют мощное прокитайское лобби в Соединённых Штатах, которое работает над тем, чтобы помешать усилиям по достижению американской промышленной независимости», — утверждает автор.
Защищаемый рынок — размер имеет значение
Для того чтобы обратить вспять процесс деиндустриализации США, Америке, по мнению Линда, необходимо определиться с принципами своей промышленной политики: «Чисто национальная промышленная политика, подобная политике Трампа, исключила бы промышленные базы стран-союзников. С другой стороны, было бы невозможно убедить всех членов НАТО и системы Тихоокеанского альянса Америки согласиться на общую политику, направленную на увеличение их коллективной доли на мировом рынке в конкретных целевых областях производства».
Линд констатирует, что Китай недавно заменил Соединённые Штаты в качестве крупнейшего торгового партнёра Японии, а бизнес-модель Германии до недавнего времени зависела от использования дешёвого российского газа на заводах, которые производят товары на экспорт в Китай, при постоянном положительном сальдо торговли с США.
Невозможность замкнуться в рамках национальных границ и одновременную важность защиты национальных рынков, а также проведения последовательной промышленной политики Майкл Линд иллюстрирует следующим рассуждением.
Размер рынка имеет значение, поскольку для обрабатывающих отраслей характерна возрастающая отдача от масштаба — явление, которое означает, что крупные компании не только более прибыльны, но и более эффективны. Транснациональные корпорации (ТНК), как правило, возникают и развиваются в развитых индустриальных странах с самым большим населением и крупнейшими национальными рынками — в США, Японии и Германии. А согласно «индексу транснациональности», используемому Конференцией Организации Объединённых Наций (ООН) по торговле и развитию, многие из этих ТНК обычно осуществляют почти половину своих продаж на внутреннем рынке. Другими словами, крупным компаниям, которые базируются на масштабных национальных рынках, легче расширяться, чтобы стать глобальными корпорациями с поставщиками и филиалами во многих странах. Большинство ТНК сохраняют национальную рыночную базу.
Экономические блоки и таможенные союзы
Майкл Линд подчёркивает важность региональных экономических блоков и таможенных союзов.
«Между национальным внутренним рынком и мировым рынком находятся промежуточные рынки с возрастающей степенью организации: зона свободной торговли и таможенный союз. Зона свободной торговли, подобная созданной Соглашением между США, Мексикой и Канадой (USMCA, ранее NAFTA), может предоставлять преференциальный режим для внутреннего контента, полученного от любого из её членов, позволяя при этом каждому национальному участнику устанавливать свои собственные тарифы и различные другие правила. Напротив, таможенный союз с общим внешним тарифом и без тарифов внутри больше похож на расширенный внутренний рынок».
В качестве примера автор приводит созданный Пруссией в 1833 г. таможенный союз Zollverein, который предшествовал объединению большинства немецкоязычных государств в Германскую империю.
Майкл Линд считает, что идея британских сторонников «имперской федерации» Джона Сили и Джозефа Чемберлена, предлагавших в 1920-е гг. создать таможенный союз и общий рынок для Британских островов и «белых владений» (таких как Канада и Австралия), потерпела неудачу из-за идеологии свободной торговли в Британии, интересов финансовых кругов, а также из-за желания британских доминионов защитить свои зарождающиеся отрасли промышленности. Линд не упоминает об этом, но идея была реализована 1 марта 1932 г. принятием в Великобритании Акта об имперских преференциях (Imperial Preference), который изолировал Британскую империю от торговли c другими странами (в первую очередь с США).
Блестящая изоляция Британии (позволившая ей ускорить экономический рост, в отличие от США, долго выбиравшихся из Великой депрессии) закончилась с началом Второй мировой войны, в ходе которой «Соединённые Штаты больше стремились разрушить британскую и другие европейские империи, чтобы реализовать идеал Вильсона о глобальном рынке, управляемом единым правилом, на котором мог бы доминировать американский экспорт и американские инвестиции».
Линд отмечает, что сегодня идея англосферного таможенного союза встречает неприятие левых по обе стороны Атлантики, и приводит мнение двух британских учёных, высказанное в эссе 2017 г. в British Academy Review: «Защитники англосферы, кажется, смешивают имперскую ностальгию с исторической близорукостью в своих проекциях чрезмерно позитивного и в значительной степени некритического взгляда на наследие британского колониального прошлого».
Майкл Линд обращает внимание читателей на то, что тем временем тихо и без публичного обсуждения Конгресс США расширил определение «Национальной технологической и промышленной базы» Америки (NTIB), включив в него Великобританию, Канаду и Австралию. А это страны, которые вместе с Новой Зеландией являются членами партнёрства по обмену разведданными Five Eyes.
Лучше меньше, да лучше
Некоторые из наиболее восторженных сторонников англосферы предлагают включить в неё Индию и всё Британское содружество наций, а также любого, кто где-либо говорит по-английски. Но Линд не видит в этом необходимости. По его мнению, «пять англосферных наций сами по себе составили бы действительно впечатляющий экономический блок. Добавьте 333 млн жителей Америки к 67 млн жителей Соединённого Королевства, 39 млн жителей Канады, 27 млн жителей Австралии и 5 млн жителей Новой Зеландии и вы получите потенциальный общий рынок в 471 млн человек — больше, чем население Европейского Союза после Brexit, составляющее 447 млн человек».
Целью стратегического торгового блока, как считает Линд, была бы не современная форма автаркии, а общая промышленная политика в отношении отдельных стратегических отраслей, например производство микрочипов, в которой блок стремился бы сочетать коллективную самодостаточность с экономией за счёт масштаба, даже если он оставался бы открытым для торговли во многих или в большинстве других отраслей.
На вопрос, почему бы не попытаться добиться такой ограниченной стратегической автаркии на уровне всей системы альянсов, созданных США по всему миру, Линд отвечает утверждением, что «коалиции с меньшим количеством членов более эффективны, чем коалиции с бо́льшим количеством». Есть определённая причина, по которой основным разведывательным партнёрством Америки является «Пять глаз», а не «Тридцать глаз» (в настоящее время в альянсе НАТО насчитывается 30 членов). Попытки Евросоюза проводить единую промышленную политику пока не дали впечатляющих результатов, за исключением Airbus.
Но после неудавшихся утопий, воплощённых в глобальном Pax Americana, или возникшей в Европе после окончания холодной войны эйфории по поводу возможности расширения Евросоюза и создания единой Европейской Федерации Америке нужно выработать реалистичную и эффективную стратегию. В условиях консолидации китайско-российского блока во время начавшейся второй холодной войны полумиллиардный экономический блок пяти стран англосферы может оказаться не таким уж нереалистичным, считает автор National Interest.
* * *
Майкл Линд (родился 23 апреля 1962 г.) — профессор Школы обществоведения им. Линдона Б. Джонсона Техасского университета в Остине, читал курсы по американской демократии, американской политической экономии и американской внешней политике в Гарварде, Университете Джона Хопкинса и в кампусе Технологического института Вирджинии в Арлингтоне.
В прошлом сотрудник Госдепартамента США, в разное время был исполнительным редактором The National Interest, редактором журнала Harper’s Magazine, старшим редактором The New Republic.
Основатель фонда New America.
Автор книг:
«Следующая американская нация: новый национализм и четвёртая американская революция» (1995);
«От консерватизма: почему право неправильно для Америки» (1996);
«Республика Гамильтона: чтения в американской демократической националистической традиции» (1997);
«Вьетнам. Необходимая война: новая интерпретация самого катастрофического военного конфликта Америки» (1999);
«Радикальный центр: будущее американской политики» (совместно с Тедом Холстедом) (2001);
«Сделано в Техасе: Джордж Буш и южный захват американской политики» (2003);
«Во что верил Линкольн: ценности и убеждения величайшего президента Америки» (2005);
«Американский путь стратегии: внешняя политика США и американский образ жизни» (2006);
«Земля обетованная: экономическая история Соединённых Штатов» (2012);
«Большое красиво: разоблачение мифа о малом бизнесе» (совместно с Робертом Д. Аткинсоном) (2018);
«Новая классовая война: спасение демократии от управленческой элиты. Случайный дом пингвинов» (2020).
https://journal.open-broker.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter