4 ноября 2014 Thomson Reuters
Теперь, когда ФРС успешно завершил свою программу количественного ослабления, а правительства Франции и Германии закончили свои бои без правил за «бюджетные правила», в мировой макроэкономической политике настает период подозрительного спокойствия и атипичной предсказуемости. К худу ли, к добру ли, но развитые экономики наконец-то пришли к определенной модели экономической политики и сделали свой выбор, который, скорее всего, не изменится в ближайшие год-два, не зависимо от его успешности. Таким образом, настало время присмотреться и подумать, чему нас научили все эти глобальные политические эксперименты времен кризиса 2008 года.
Главный урок заключается в том, что правительственные решения по налоговой политике и государственным расходам оказались гораздо более эффективными экономическими катализаторами, нежели монетарные эксперименты с нулевой процентной ставкой и количественным ослаблением. Хотя именно они постоянно были в центре внимания рынков и оживленно обсуждались в средствах массовой информации. Фискальные решения по дефицитам бюджета, налоги и государственные расходы воспринимались как часть политических решений без далеко идущих последствия для макроэкономики, в частности, для инфляции, темпов роста и уровня занятости. Между тем, жизнь доказала обратное. С 2008 года практически все крупные экономики шли более или менее в одном монетарном направлении, однако их фискальные политики радикально отличались, что дало совершенно разные результаты. В частности, речь идет о США и Европе - здесь различия в подразумеваемой риторике политиков и Центробанков были наиболее заметны.
Страны, которые предприняли меры по сокращению государственных займов, пережили период вялого роста: например, Великобритания в 20120-2012 годах, Япония в этом году и США после секвестера 2013 года и фискального договора. В экстремальных случаях, например, в Испании и Италии, фискальное ужесточение вернуло экономику в состояние глубокой депрессии и усугубило последствия финансовых кризисов. Между тем, страны, закрывшие глаза на проблемы дефицитов, например, так поступали Штаты в течение почти всего пост-кризисного периода, или страны, где правительства решили пересмотреть свои планы по фискальной консолидации, например, Великобритания в этом году или Япония в 2013 году, показали неплохой результат, как в экономическом, так и в финансовом плане. Главным исключением из общего правила стала Германия, где бюджетная консолидация успешно сосуществовала с относительно стабильным ростом экономики, в основном, за счет экспорта оборудования в Россию и Китай. Однако этот бум уже в прошлом, а Германия снова стоит на пороге рецессии, которая является вполне логическим завершением ее чрезвычайно жесткой фискальной политики.
Так, шесть лет после кризиса 2008 года обеспечили надежную эмпирическую поддержку идеям Кейнса, которые многим казались устаревшими. Государственные займы гораздо эффективнее монетарных мер, направленных на стимулирование экономик на стадии депрессии или рецессии. В определенном смысле, даже удивительно, что для многих действенность фискальной политики стала откровением - равно как и то, что немцы и Чайная партия США продолжают отрицать очевидное. Фискальная политика обретает значимость в период рецессий и начинает доминировать над монетарной политикой по законам простой арифметики, которые просто глупо оспаривать и обсуждать.
Рецессии, как правило, случаются, когда частный бизнес и домохозяйства начинают сокращать свои расходы, чтобы избавиться от кредитов или увеличить сбережения. Если такой процесс «отказа от заемных средств» происходит в частном секторе - а именно так оно и было - не надо быть великим математиком семи пядей во лбу, чтобы понять, что восстановить экономический баланс можно только увеличением расходов относительно доходов в каком-то другом секторе, а это возможно лишь в том случае, если этот «другой сектор» готов к увеличению долговой нагрузки. Не будем принимать во внимание роль экспорта и импорта, которые на мировом уровне должны в сумме давать ноль, поэтому в сложившейся ситуации только правительства способны сыграть роль того самого «другого сектора» и выполнить тяжелую работу по сбалансированию экономики. Таким образом, с математической точки зрения совершенно ясно, что правительства должны наращивать расходы всякий раз, когда частному сектору вздумается начать экономить и тратить меньше, чем зарабатывать. Несмотря на эту простую арифметику, мало кто уделяет внимание макроэкономическим последствиям бюджетных политик, зато все только и говорят о хитросплетениях монетарных решений. А все дело в том, что до кризиса стандартные экономические модели базировались на теориях монетаризма, а также подчинялись институциональным изменениям, которые вознесли центральные банки над министерствами финансов, сделав их главными арбитрами экономики.
Монетаризм отодвинул в тень фискальный консенсус Кейнса, доминировавший с 1930-х до 1970-х годов, за счет введения одного простого предположения в модели, на которые ориентировались правительства и центральные банки.
Фискальные стимулы в период глубоких рецессий, предложенные Кейнсом, были объявлены менее эффективными по сравнению с понижением процентных ставок в том, что касалось стимулирования частных инвестиций, демотивации сбережений и восстановления роста. В конечном счете, частный сектор никогда больше не будет долго страдать от дефицита расходов. Следовательно, больше не понадобится наращивать государственные займы, чтобы сбалансировать дефицит частного спроса.
Эти предположения привели к тому, что решения центральных банков по процентным ставкам стали считаться единственным эффективным инструментом макроэкономического регулирования, а фискальной политике осталось лишь поддерживать микроэкономику. Налоговые структуры и уровни государственных расходов считались вопросами стороны преложения, которые влияют на мотивацию и распределение ресурсов, но воздействие государственных расходов на сторону спроса попросту игнорировалось. Не зависимо от падения или сокращения государственных расходов, процентные ставки растут или падают, чтобы компенсировать кейнсианские последствия для спроса. Независимые центральные банки регулируют макроэкономический спрос при помощи монетарной политики, а правительства определяют налоговую политику и объем расходов, чтобы достичь своих целей на стороне предложения.
В эпоху высокой инфляции, когда зародился монтаризм, считалось, что процентные ставки всегда есть куда снижать, на случай если понадобится оживить экономическую активность в частном секторе. В конце концов, инфляция тогда составляла 5%, в этих условиях процентная ставка на уровне 1% в реальном выражении падает до -4%. Таким образом, сберегатели, фактически, облагались налогом, а частные инвесторы получали внушительные субсидии. Однако этот аргумент не действует, если инфляция падает до ничтожно низких уровней, или полностью исчезает, как это случилось в Еврозоне и Японии.
Таким образом, по иронии судьбы, успех монетаризма и центральных банков в борьбе с низкой инфляцией сейчас целиком и полностью зависит от того, насколько быстро нам удастся покончить с эпохой монетаризма. Кейнсианские фискальные идеи снова выходят на первый план, а министры финансов снова играют более важную роль, чем центральные банки, хотя это пока не все признают. Как только процентная ставка падает до нуля, традиционные монетарные инструменты макроэкономического управления теряют силу, лишаются своего стимулирующего эффекта. Центробанки переходят к «заявлениям о намерениях», в рамках которых обязуются держать ставки на минимальных уровнях долгие годы, и, таким образом, теряют способность компенсировать фискальное ослабление и ограничивать спрос.
Монетарная политика потеряла силу, а фискальная обрела ее. Процентные ставки приблизились к нулю, спрос в частном секторе не стимулируется при помощи низких ставок, а это значит, что монетарное ослабление больше не компенсирует фискальное ужесточение. Таким образом, сокращение дефицитов ведет к усилению дефляционных процессов, поэтому Франция и Италия так отчаянно сопротивляются попыткам Германии насадить в Европе свои фискальные убеждения. Между тем, фискальная экспансия обеспечивает надежный экономический стимул, потому что ставки прочно обосновались на минимумах и не будут подниматься еще год-два, возможно, дольше, например, до конца десятилетия. Иными словами, мир вернулся к фискальному доминированию, как это было в 1950-е и 1960-е годы.
http://ru.reuters.com/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу