26 января 2022 goldenfront.ru МакМейкен Райан
Среди тех, кто поддерживает конец правительственных бумажных денег, нередко можно услышать и увидеть заявления о том, что золото – «лучшие деньги», или «естественные деньги», или единственное вещество, действительно подходящее на роль товарных денег. Во многих из этих случаев, когда они говорят «золото», они имеют в виду именно золото, а не серебро, платину или какой-либо другой драгоценный металл.
Естественно, можно ожидать встретить такие заявления среди тех, кто зарабатывает на продвижении золота и связанных с золотом инвестиций.
Взять, к примеру, статью Нейтана Льюиса (Nathan Lewis) для Forbes за 2020 г. под названием «Золото всегда было лучшими деньгами» (Gold Has Always Been the Best Money). Льюис утверждает, что золото, а не серебро, очевидно лучшие деньги и что его принятие как металла, стоявшего за золотым стандартом XIX века, было более-менее неизбежным и основывалось на предполагаемом сущностном превосходстве золота как денег. Он пишет:
«В конце XIX века нужно было сделать окончательный выбор между золотом и серебром. Люди выбрали золото; и серебро, тысячелетиями торговавшееся со стабильным обменным курсом относительно золота, утратило свое монетарное качество и стало волатильным».
Льюис представляет это как такое же естественное событие, как выбор ездить на автомобилях вместо ослов. Выбор золота вместо серебра – это прогресс, как и избавление от лошади с повозкой!
Льюис настаивает, что «нужно было сделать окончательный выбор» между золотом и серебром и что «люди» выбрали золото.
Остается много недомолвок, мягко говоря. Почему этот выбор нужно было сделать? Разве не могли оба металла служить в качестве денег? Более того, кто сделал этот выбор? Льюис говорит, что выбор сделали «люди». Какие люди?
Как мы увидим, такой нарратив о неизбежном выборе золота как преобладающих металлических денег в XIX веке необоснован. Превосходство золота не было неизбежным, неотвратимым или основанным на каком-либо естественном законе денег. Победа золота скорее стала результатом ряда исторических событий, характерных для определенного времени и места. В их числе геополитические проблемы, увеличение глобального предложения золота, политические попытки расширить международную торговлю и фиксированный обменный курс между золотом и серебром. Другими словами, рынок не обязательно был движущим фактором, стоявшим за обращением к золоту.
Если бы не правительственное вмешательство с целью контролировать золото и не «золотой стандарт», возможно, мы сегодня по-прежнему жили бы в мире настоящей валютной конкуренции – конкуренции между золотом, серебром и всем остальным, что участники рынка могут найти полезным в качестве общего средства обмена.
Долгая история серебряных денег
История металлических денег – это преимущественно история серебряных денег.
Если обратиться к далекому прошлому, конечно, мы обнаружим, что серебряные монеты использовались постоянно от древнего мира до XIX века. Золотые монеты действительно использовались как средство сбережения и деньги, но чаще всего использовались серебряные монеты, потому что они были более многочисленными и лучше подходили для обычных повседневных сделок, чем золотые. (Медные монеты, конечно, тоже использовались в мелких сделках.)
Государственные режимы определенно считали серебро стратегически важным металлом, и в конце XIII века корона и парламент в Англии «вместе запретили экспорт серебряных денег (включая иностранные серебряные монеты) и посуды с декабря 1278 г.» [1]. С помощью такого удобного способа пытались не дать попадавшим в страну иностранным серебряным монетам – широко использовавшимся во Франции – снова покинуть Англию.
Примечательно также, что когда богатая Венецианская республика в XII веке получила один из первых в мире правительственных займов, обеспеченный налоговыми поступлениями, этот заем был деноминирован в «серебряных монетах с портретом св. Марка» [2].
В XVI веке Антверпен стал финансовым центром, так как он способствовал рынкам, где «немецкие медь и серебро обменивались на специи, привозимые португальскими мореплавателями из Индии» [3].
Между тем торговля с Востоком велась в серебре, так как китайцы и японцы издавна предпочитали получать серебро в обмен на восточные товары [4].
Использованию серебра также способствовал растущий достаток и всё большая потребность в простых в обращении серебряных монетах. В Европе в начале XVI века добычу серебра расширяло богатое семейство Фуггеров (Fugger) из Аугсбурга [5]. Но большее значение имел «масштабный импорт серебра из Перу и Мексики в 1550-х и 1560-х» [6]. В 1545 г. новое серебряное месторождение обнаружили в Потоси (сейчас Боливия, но тогда Перу). Затем последовали значительные открытия в Мексике. Как отмечает Луис Амадео Эрнандес (Luis Amadeo Hernandez):
«Новый существенный приток американского серебра начался в 1548 г. с обнаружения серебряных месторождений в Сакатекасе в Мексике. Данное новое серебро оказало сильное влияние на мировую экономику, начиная с различных мест в Азии в 1600 г.» [7].
В XVI веке европейские купцы и банкиры конкурировали на бурном рынке валютного обмена, где можно было заработать на разнице в региональных предпочтениях между золотом и серебром. Фактическое предпочтение серебра продолжалось столетиями, и, как заключает Эрнандес, изобилие серебра – и, следовательно, относительно низкая цена – сделало его деньгами обычной коммерции:
«До начала XIX века существовал как минимум триметаллический мировой рынок, однако де-факто преобладал серебряный стандарт. Более быстрый рост мирового предложения серебра и сопутствующий спад его цены относительно золота и меди способствовали всё большему распространению серебряного стандарта в мировой рыночной экономике» [8].
Британия принимает золотой стандарт
Что же положило этому конец?
Важный первый шаг можно обнаружить в ранних попытках создать национальные валюты, определяемые как некоторое количество золота и серебра. Мюррей Ротбард (Murray N. Rothbard) объясняет, почему это произошло:
«Свободный рынок установил [в прошлом] «параллельные стандарты» золота и серебра, каждое из которых свободно колебалось относительно другого в соответствии с рыночным спросом и предложением. Но правительства решили вмешаться, чтобы помочь рынку и всё «упростить». Они считали, что всё будет намного яснее, если золото и серебро будут иметь фиксированный курс, например, 20 унций серебра за унцию золота. Тогда оба вида денег могли бы всегда обращаться по этому фиксированному курсу – но главное, правительства могли наконец избавиться от необходимости считать деньги по весу, а не по номинальной стоимости. Представим себе единицу «рур», определяемую руританцами как 1/20 унции золота. Мы видели, как важно для правительства убедить общественность рассматривать «рур» как полноправную абстрактную единицу, лишь условно связанную с золотом. Можно ли это сделать лучше, чем зафиксировав отношение золота к серебру? Затем «рур» становится не только 1/20 унции золота, но также унцией серебра. Точное значение слова «рур» – название определенного веса золота – теперь утрачено, и люди начинают представлять себе «рур» как нечто осязаемое само по себе, каким-то образом установленное правительством в благих и эффективных целях как равное определенному весу как золота, так и серебра» [9].
Именно в таких условиях фиксированного обменного курса между золотом и серебром был сделан второй важный шаг к золотому стандарту. Им стало случайное введение золотого стандарта в Британии в XVIII веке. Как объясняет Дэвид Гласнер (David Glasner), британское государство:
«…законодательно зафиксировало стоимость золотой гинеи на уровне 21.5 [серебряного] шиллинга. При таком курсе [из-за фиксированного отношения золота к серебру] золото было переоценено, поэтому оно начало течь в Англию из-за границы. Даже после того как сэр Исаак Ньютон (Isaac Newton), управитель Монетного двора, в 1717 г. провел новую валютную реформу, снизившую стоимость золотой гинеи до 21 серебряного шиллинга, подразумеваемое отношение серебра к золоту 15.21 к 1 всё равно слегка переоценивало золото. Хотя таких целей она не ставила, реформа Ньютона подтвердила де-факто золотой стандарт в Британии» [10].
Между тем новые находки золота в Африке еще больше помогли меркантилистскому британскому государству копить золото. А так как большая часть мира придерживалась серебряного стандарта, торговые партнеры Британии в Северной Европе с радостью обменивали свое золото на британское серебро, продолжавшее течь на континент. В итоге британское правительство в 1798 г. отменило свободную чеканку серебряных монет и посредством Монетного акта 1816 г. приняло де-юре исключительный золотой стандарт. Более того, после почти столетия де-факто золотого стандарта, предубежденность в пользу статус-кво благоприятствовала сохранению золотого стандарта в Британии, несмотря на изменение рыночных реалий.
Были и другие практические факторы, побуждавшие режим оставаться на монометаллическом золотом стандарте. Благодаря принятию золотого стандарта британским властям стало проще решить проблему дефицита монет в стране [11]. Проблема дефицита монет давно существовала в большей части Европы, особенно после того, как индустриализация привела к тому, что за работу всё больше платили наличными. Так как страна теперь придерживалась золотого стандарта, британские власти запросто могли использовать серебро для разменных монет. То есть серебро могло использоваться в монетах, чье металлическое содержимое было меньше их номинальной стоимости. В Англии эти «обесцененные» серебряные монеты не выталкивали золото из обращения (в соответствии с законом Грешема (Gresham)), потому что серебро было демонетизировано [12].
Такой подход пользовался популярностью. Хотя в XIX веке были попытки перейти либо на биметаллизм, либо на серебряный стандарт, эти голоса имели всё меньше веса в политическом плане. И даже страха обесценивания золота на рынке после новых открытий в Калифорнии (в 1849 г.) и Австралии (в 1851 г.) – из-за увеличения предложения золота – было недостаточно, чтобы переменить мнение британского режима против золота.
Значение британского идеологического принятия золота можно увидеть в том факте, что влияние калифорнийской золотой лихорадки в большей части Европы было противоположным. Британское государство было решительно настроено не отказываться от своего золота – несмотря на то что казалось, что оно может сдать позиции относительно серебра в плане рыночной цены. Но многие другие режимы вместо этого предпринимали шаги, чтобы сохранить свои серебряные запасы. Например, правительства «Бельгии и Швейцарии ввели серебряный франк, и золото было демонетизировано в Неаполе, Нидерландах, Испании и Индии» [13]. Делалось это для того, чтобы предотвратить отток серебра, который, как предполагалось, мог стать следствием свободной чеканки теперь более обильного золота.
Почему континент принял золотой стандарт?
В середине XIX века золотой стандарт в Европе был «не в моде» – как высказался историк Тед Уилсон (Ted Wilson). Однако ситуация начала существенно меняться около 1860 г., и к 1870 г. Западная Европа совершила решительный поворот в сторону золота.
Значительную роль в этом сыграло всё большее значение Британии как ведущей мировой державы и глобального торгового партнера. Правительства и крупные торговцы часто предпочитали денежную систему, упрощавшую торговлю с крупнейшими партнерами их страны. Рост торговли с Британией влиял на попытки перейти с серебра на золотой стандарт в Северной Европе. В Германии, например, экономические связи с Лондоном побудили многие влиятельные группы – в частности, в финансовом и судоходном секторе – выступить в поддержку золотого стандарта. Похожую историю можно обнаружить и в других странах. К примеру, во Франции – где серебро долго было предпочитаемыми деньгами для центрального банка и для сельскохозяйственного населения в провинции – золото начало становиться всё популярнее, особенно в регионах с наиболее значимыми торговыми связями с Британией.
Тем не менее многих европейцев устраивал биметаллизм, и они не видели необходимости в исключительном принятии золота. Ситуация варьировалась в зависимости от региона и экономического сектора. Во Франции и в других странах сельскохозяйственные группы интересов и собственники малых бизнесов подозревали, что предложенные изменения не будут им выгодны. Переход на золото стал вопросом победы в политическом споре, и исход этого спора многие годы оставался неопределенным. Когда произошел переход на золото, вердикт был далеко не единодушным [14].
Однако за золото выступали многие влиятельные голоса. На Международной валютной конференции в Париже в 1867 г. западные правительства принятии 25-франковую золотую монету как основу для будущего глобального золотого стандарта [15].
Но сказать было проще, чем сделать. Франция и Германия всё еще сильно полагались на серебро в своих биметаллических системах, так что было не так просто отправить серебро «в отставку» и заменить его золотом. Серебро нужно было конвертировать в золото примерно по фиксированному курсу 15.5 к 1, а для этого требовалось много золота. У французского режима было достаточно золота, чтобы серьезно задуматься над этим планом, но Германия намного больше полагалась на серебро. Было неясно, где немецкое правительство и банковская система возьмут достаточно золота, чтобы демонетизировать серебро.
Согласно Марку Фландро (Marc Flandreau), ключевое изменение произошло после завершения Франко-прусской войны. Согласно условиям Франкфуртского мира, Франция после проигрыша в войне выплатила Германии 5 млрд франков. Платеж был произведен в «международных векселях, преимущественно конвертируемых в золото» [16]. Как следствие, это неожиданно изменило расчеты в вопросе о том, может ли Германия перейти на золотой стандарт. Благодаря этому новому притоку золота Германия в 1871 г. объявила о переходе на золотой стандарт.
На этом этапе реалии международной торговли подталкивали Францию – по-прежнему придерживавшуюся биметаллического стандарта – и многие меньшие страны к деньгам, способствовавшим более простой торговле с Британией, Германией и растущим «золотым блоком» в целом. К 1873 г. Франция, Бельгия, Италия и Швейцария приняли де-факто золотой стандарт, закрепленный законодательно в последующие годы [17].
Проблема биметаллизма
Более того, изобретенный правительствами фиксированный обменный курс золота к серебру оказался ключевым политическим фактором. Изначально правительства, как правило, принимали рыночный курс, составлявший примерно 15.5 к 1. Но во второй половине XIX века этот курс всё меньше и меньше отражал рыночный спрос и рыночные цены. Так был заложен фундамент для дальнейшего отказа и от серебра, и от золота в качестве денег. Ротбард объясняет, что, хотя фиксированный курс помог правительству определить золото и серебро в национальной валюте:
«…[он] не выполнил другую задачу – не упростил национальную валюту. Ибо, опять же, на первый план вышел закон Грешема. Как правило, правительство изначально устанавливало биметаллическое отношение на уровне текущего курса свободного рынка (скажем, 20/1). Но рыночный курс, как и все рыночные цены, со временем неизбежно меняется, так как меняются условия спроса и предложения. По мере таких изменений фиксированное биметаллическое отношение неизбежно становится устаревшим» [18].
В XIX веке в Европе и Америке наблюдались сильные колебания в обе стороны, когда то серебро, то золото оказывалось переоцененным в соответствии с изменениями предложения. Данная проблема, вызванная фиксированным курсом, привела к тому, что Ротбард описывает как «катастрофические последствия внезапно меняющихся металлических валют». Естественно, многие голоса в обществе призывали режим «решить» эту проблему, им же и созданную. Ротбард продолжает:
«Биметаллизм создал невероятно сложную ситуацию, разрешить которую правительство могло, либо вернувшись к полной денежной свободе (параллельным стандартам), либо выбрав в качестве денег один из двух металлов (золотой или серебряный стандарт). Полная денежная свобода к этому времени считалась абсурдной и нереалистичной, поэтому преимущественно был принят золотой стандарт» [19].
Таким образом, в 1870-х европейские правительства решили, что единственным монетарным металлом должно быть золото. Это стало очевидно в следующий раз, когда покачнулся биметаллический маятник – в 1880-х – и серебро стало законодательно переоцененным, так что оно должно было вытеснить золото из обращения, учитывая фиксированный обменный курс. Но этого не произошло. Когда предложение серебра в 1880-х существенно увеличилось благодаря новым открытым месторождениям в Северной Америке, западные правительства, всё еще придерживавшиеся биметаллического стандарта, отказались от фиксированного обменного курса. Вместо этого данные режимы решили постепенно запретить свободную чеканку серебряных монет. Когда стало ясно, что серебро демонетизируют, спрос на него еще больше упал, увеличив спрос на золото. На этом этапе серебро уже было практически мертво как монетарный стандарт на Западе.
В триумфе золота нет ничего «естественного»
После упадка серебра сторонники золота тут же стали изображать его как менее цивилизованное, чем золото, а золотой стандарт – как признак прогресса. Однако в действительности монометаллический золотой стандарт был следствием исторических обстоятельств, давления влиятельных групп и великодержавной политики. Он не был неотъемлемой частью какого-то предполагаемого движения к «прогрессу» или «цивилизации».
Если «люди» выбрали золото как единственный металлический стандарт, то произошло это потому, что правительства посредством фиксированных обменных курсов создали неприемлемую ситуацию. Более того, принятие режимами золотого или серебряного стандарта со временем вело к сетевому эффекту в международной торговле, побуждавшему правительства принимать тот же «стандарт», что и их торговые партнеры.
Во всем этом мы не находим никакого естественного или рыночного закона, указывающего на золото как на «лучшие» деньги на свободном рынке. Вместо этого мы повсюду видим следы правительственного вмешательства. Всё это приближало мир к системе, где режимы приобретали всё больше контроля над валютой, включая способность ее определять и манипулировать ею. Если правительство могло демонетизировать серебро, то оно могло демонетизировать и золото. Конечно, именно это и произошло, и не случайно за эрой навязанного государством монометаллического золотого стандарта последовала эра Бреттон-Вудса и бумажных валют.
1. John H. Munro, "The Medieval Origins of the Financial Revolution: Usury, Rentes, and Negotiability," International History Review 25, no. 3 (September 2003): 505–62, esp. 545.
2. Ibid., p. 514.
3. Jan Sytze Mosselaar, A Concise Financial History of Europe (Rotterdam: Robeco, 2018), p. 46.
4. Charles P. Kindleberger, "Economic and Financial Crises and Transformations in Sixteenth-Century Europe," in Essays in History: Financial, Economic, Personal (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1999), p. 3. Trading relations in the Far East had long been dominated by Chinese preferences for silver. Recognizing this, the US sought to convert its Philippines colony to a gold standard as part of a "diplomatic offensive" to expand the sphere of gold-based currencies with the intent of shifting Philippines trade linkages away from China and toward the United States. Willem G. Wolters, "From Silver Currency to the Gold Standard in the Philippine Islands," Philippine Studies 51, no. 3 (2003): 375–404.
5. Kindleberger, "Economic and Financial Crises and Transformations in Sixteenth-Century Europe," p. 2.
6. Ibid., p. 7.
7. Luis Amadeo Hernandez, "The Gold Standard and the Disappearance of the Mexican Silver Dollar as International Currency in Japan and East Asia Markets, 1850–1905" (unpublished manuscript, May 13, 2001), p. 5, PDF at SSRN.
8. Ibid., p. 3.
9. Murray N. Rothbard, What Has Government Done to Our Money? (Auburn: Mises Institute, 2010), p. 61.
10. David Glasner, Free Banking and Monetary Reform (Cambridge: Cambridge University Press, 1989), p. 97.
11. See Ted Wilson, Battles for the Standard: Bimetallism and the Spread of the Gold Standard in the Nineteenth Century (New York: Routledge, 2018), chap. 2.
12. Before the monometallic gold standard, most coins that circulated were "full-weight" coins in which the assigned value of the coin was equivalent to the value of the metals contained in the coin. With the rise of the gold standard and national currencies, however, a key change "was the creation of a subsidiary 'token' coinage, that is, a coinage where the face value of lower denomination coins no longer derived from their metallic content but from a value assigned by the state vis-à-vis gold. To maintain their value, the supply of the token coins became closely managed by the state." See Eric Helleiner, "Denationalising Money? Economic Liberalism and the 'National Question' in Currency Affairs," in Nation-States and Money: The Past, Present and Future of National Currencies, ed. Emily Gilbert and Eric Helleiner (Oxford: Routledge, 1999), p. 142.
13. P.L. Cottrell, "Silver, Gold, and the International Monetary Order," in Britain in the International Economy, 1870–1839, ed. S.N. Broadberry and N.F.R. Crafts (Cambridge: Cambridge University Press, 1992), p. 223.
14. Marc Flandreau, The Glitter of Gold: France, Bimetallism, and the Emergence of the International Gold Standard, 1848–1873 (New York: Oxford University Press, 2003), pp. 196–97.
15. Ibid., pp. 195–96.
16. Ibid., p. 199.
17. Henry Parker Willis, A History of the Latin Monetary Union: A Study in International Monetary Action (Chicago: University of Chicago Press, 1901), p. 266.
18. Rothbard, What Has Government Done to Our Money?, p. 61.
19. Ibid., p. 62.
http://goldenfront.ru/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Естественно, можно ожидать встретить такие заявления среди тех, кто зарабатывает на продвижении золота и связанных с золотом инвестиций.
Взять, к примеру, статью Нейтана Льюиса (Nathan Lewis) для Forbes за 2020 г. под названием «Золото всегда было лучшими деньгами» (Gold Has Always Been the Best Money). Льюис утверждает, что золото, а не серебро, очевидно лучшие деньги и что его принятие как металла, стоявшего за золотым стандартом XIX века, было более-менее неизбежным и основывалось на предполагаемом сущностном превосходстве золота как денег. Он пишет:
«В конце XIX века нужно было сделать окончательный выбор между золотом и серебром. Люди выбрали золото; и серебро, тысячелетиями торговавшееся со стабильным обменным курсом относительно золота, утратило свое монетарное качество и стало волатильным».
Льюис представляет это как такое же естественное событие, как выбор ездить на автомобилях вместо ослов. Выбор золота вместо серебра – это прогресс, как и избавление от лошади с повозкой!
Льюис настаивает, что «нужно было сделать окончательный выбор» между золотом и серебром и что «люди» выбрали золото.
Остается много недомолвок, мягко говоря. Почему этот выбор нужно было сделать? Разве не могли оба металла служить в качестве денег? Более того, кто сделал этот выбор? Льюис говорит, что выбор сделали «люди». Какие люди?
Как мы увидим, такой нарратив о неизбежном выборе золота как преобладающих металлических денег в XIX веке необоснован. Превосходство золота не было неизбежным, неотвратимым или основанным на каком-либо естественном законе денег. Победа золота скорее стала результатом ряда исторических событий, характерных для определенного времени и места. В их числе геополитические проблемы, увеличение глобального предложения золота, политические попытки расширить международную торговлю и фиксированный обменный курс между золотом и серебром. Другими словами, рынок не обязательно был движущим фактором, стоявшим за обращением к золоту.
Если бы не правительственное вмешательство с целью контролировать золото и не «золотой стандарт», возможно, мы сегодня по-прежнему жили бы в мире настоящей валютной конкуренции – конкуренции между золотом, серебром и всем остальным, что участники рынка могут найти полезным в качестве общего средства обмена.
Долгая история серебряных денег
История металлических денег – это преимущественно история серебряных денег.
Если обратиться к далекому прошлому, конечно, мы обнаружим, что серебряные монеты использовались постоянно от древнего мира до XIX века. Золотые монеты действительно использовались как средство сбережения и деньги, но чаще всего использовались серебряные монеты, потому что они были более многочисленными и лучше подходили для обычных повседневных сделок, чем золотые. (Медные монеты, конечно, тоже использовались в мелких сделках.)
Государственные режимы определенно считали серебро стратегически важным металлом, и в конце XIII века корона и парламент в Англии «вместе запретили экспорт серебряных денег (включая иностранные серебряные монеты) и посуды с декабря 1278 г.» [1]. С помощью такого удобного способа пытались не дать попадавшим в страну иностранным серебряным монетам – широко использовавшимся во Франции – снова покинуть Англию.
Примечательно также, что когда богатая Венецианская республика в XII веке получила один из первых в мире правительственных займов, обеспеченный налоговыми поступлениями, этот заем был деноминирован в «серебряных монетах с портретом св. Марка» [2].
В XVI веке Антверпен стал финансовым центром, так как он способствовал рынкам, где «немецкие медь и серебро обменивались на специи, привозимые португальскими мореплавателями из Индии» [3].
Между тем торговля с Востоком велась в серебре, так как китайцы и японцы издавна предпочитали получать серебро в обмен на восточные товары [4].
Использованию серебра также способствовал растущий достаток и всё большая потребность в простых в обращении серебряных монетах. В Европе в начале XVI века добычу серебра расширяло богатое семейство Фуггеров (Fugger) из Аугсбурга [5]. Но большее значение имел «масштабный импорт серебра из Перу и Мексики в 1550-х и 1560-х» [6]. В 1545 г. новое серебряное месторождение обнаружили в Потоси (сейчас Боливия, но тогда Перу). Затем последовали значительные открытия в Мексике. Как отмечает Луис Амадео Эрнандес (Luis Amadeo Hernandez):
«Новый существенный приток американского серебра начался в 1548 г. с обнаружения серебряных месторождений в Сакатекасе в Мексике. Данное новое серебро оказало сильное влияние на мировую экономику, начиная с различных мест в Азии в 1600 г.» [7].
В XVI веке европейские купцы и банкиры конкурировали на бурном рынке валютного обмена, где можно было заработать на разнице в региональных предпочтениях между золотом и серебром. Фактическое предпочтение серебра продолжалось столетиями, и, как заключает Эрнандес, изобилие серебра – и, следовательно, относительно низкая цена – сделало его деньгами обычной коммерции:
«До начала XIX века существовал как минимум триметаллический мировой рынок, однако де-факто преобладал серебряный стандарт. Более быстрый рост мирового предложения серебра и сопутствующий спад его цены относительно золота и меди способствовали всё большему распространению серебряного стандарта в мировой рыночной экономике» [8].
Британия принимает золотой стандарт
Что же положило этому конец?
Важный первый шаг можно обнаружить в ранних попытках создать национальные валюты, определяемые как некоторое количество золота и серебра. Мюррей Ротбард (Murray N. Rothbard) объясняет, почему это произошло:
«Свободный рынок установил [в прошлом] «параллельные стандарты» золота и серебра, каждое из которых свободно колебалось относительно другого в соответствии с рыночным спросом и предложением. Но правительства решили вмешаться, чтобы помочь рынку и всё «упростить». Они считали, что всё будет намного яснее, если золото и серебро будут иметь фиксированный курс, например, 20 унций серебра за унцию золота. Тогда оба вида денег могли бы всегда обращаться по этому фиксированному курсу – но главное, правительства могли наконец избавиться от необходимости считать деньги по весу, а не по номинальной стоимости. Представим себе единицу «рур», определяемую руританцами как 1/20 унции золота. Мы видели, как важно для правительства убедить общественность рассматривать «рур» как полноправную абстрактную единицу, лишь условно связанную с золотом. Можно ли это сделать лучше, чем зафиксировав отношение золота к серебру? Затем «рур» становится не только 1/20 унции золота, но также унцией серебра. Точное значение слова «рур» – название определенного веса золота – теперь утрачено, и люди начинают представлять себе «рур» как нечто осязаемое само по себе, каким-то образом установленное правительством в благих и эффективных целях как равное определенному весу как золота, так и серебра» [9].
Именно в таких условиях фиксированного обменного курса между золотом и серебром был сделан второй важный шаг к золотому стандарту. Им стало случайное введение золотого стандарта в Британии в XVIII веке. Как объясняет Дэвид Гласнер (David Glasner), британское государство:
«…законодательно зафиксировало стоимость золотой гинеи на уровне 21.5 [серебряного] шиллинга. При таком курсе [из-за фиксированного отношения золота к серебру] золото было переоценено, поэтому оно начало течь в Англию из-за границы. Даже после того как сэр Исаак Ньютон (Isaac Newton), управитель Монетного двора, в 1717 г. провел новую валютную реформу, снизившую стоимость золотой гинеи до 21 серебряного шиллинга, подразумеваемое отношение серебра к золоту 15.21 к 1 всё равно слегка переоценивало золото. Хотя таких целей она не ставила, реформа Ньютона подтвердила де-факто золотой стандарт в Британии» [10].
Между тем новые находки золота в Африке еще больше помогли меркантилистскому британскому государству копить золото. А так как большая часть мира придерживалась серебряного стандарта, торговые партнеры Британии в Северной Европе с радостью обменивали свое золото на британское серебро, продолжавшее течь на континент. В итоге британское правительство в 1798 г. отменило свободную чеканку серебряных монет и посредством Монетного акта 1816 г. приняло де-юре исключительный золотой стандарт. Более того, после почти столетия де-факто золотого стандарта, предубежденность в пользу статус-кво благоприятствовала сохранению золотого стандарта в Британии, несмотря на изменение рыночных реалий.
Были и другие практические факторы, побуждавшие режим оставаться на монометаллическом золотом стандарте. Благодаря принятию золотого стандарта британским властям стало проще решить проблему дефицита монет в стране [11]. Проблема дефицита монет давно существовала в большей части Европы, особенно после того, как индустриализация привела к тому, что за работу всё больше платили наличными. Так как страна теперь придерживалась золотого стандарта, британские власти запросто могли использовать серебро для разменных монет. То есть серебро могло использоваться в монетах, чье металлическое содержимое было меньше их номинальной стоимости. В Англии эти «обесцененные» серебряные монеты не выталкивали золото из обращения (в соответствии с законом Грешема (Gresham)), потому что серебро было демонетизировано [12].
Такой подход пользовался популярностью. Хотя в XIX веке были попытки перейти либо на биметаллизм, либо на серебряный стандарт, эти голоса имели всё меньше веса в политическом плане. И даже страха обесценивания золота на рынке после новых открытий в Калифорнии (в 1849 г.) и Австралии (в 1851 г.) – из-за увеличения предложения золота – было недостаточно, чтобы переменить мнение британского режима против золота.
Значение британского идеологического принятия золота можно увидеть в том факте, что влияние калифорнийской золотой лихорадки в большей части Европы было противоположным. Британское государство было решительно настроено не отказываться от своего золота – несмотря на то что казалось, что оно может сдать позиции относительно серебра в плане рыночной цены. Но многие другие режимы вместо этого предпринимали шаги, чтобы сохранить свои серебряные запасы. Например, правительства «Бельгии и Швейцарии ввели серебряный франк, и золото было демонетизировано в Неаполе, Нидерландах, Испании и Индии» [13]. Делалось это для того, чтобы предотвратить отток серебра, который, как предполагалось, мог стать следствием свободной чеканки теперь более обильного золота.
Почему континент принял золотой стандарт?
В середине XIX века золотой стандарт в Европе был «не в моде» – как высказался историк Тед Уилсон (Ted Wilson). Однако ситуация начала существенно меняться около 1860 г., и к 1870 г. Западная Европа совершила решительный поворот в сторону золота.
Значительную роль в этом сыграло всё большее значение Британии как ведущей мировой державы и глобального торгового партнера. Правительства и крупные торговцы часто предпочитали денежную систему, упрощавшую торговлю с крупнейшими партнерами их страны. Рост торговли с Британией влиял на попытки перейти с серебра на золотой стандарт в Северной Европе. В Германии, например, экономические связи с Лондоном побудили многие влиятельные группы – в частности, в финансовом и судоходном секторе – выступить в поддержку золотого стандарта. Похожую историю можно обнаружить и в других странах. К примеру, во Франции – где серебро долго было предпочитаемыми деньгами для центрального банка и для сельскохозяйственного населения в провинции – золото начало становиться всё популярнее, особенно в регионах с наиболее значимыми торговыми связями с Британией.
Тем не менее многих европейцев устраивал биметаллизм, и они не видели необходимости в исключительном принятии золота. Ситуация варьировалась в зависимости от региона и экономического сектора. Во Франции и в других странах сельскохозяйственные группы интересов и собственники малых бизнесов подозревали, что предложенные изменения не будут им выгодны. Переход на золото стал вопросом победы в политическом споре, и исход этого спора многие годы оставался неопределенным. Когда произошел переход на золото, вердикт был далеко не единодушным [14].
Однако за золото выступали многие влиятельные голоса. На Международной валютной конференции в Париже в 1867 г. западные правительства принятии 25-франковую золотую монету как основу для будущего глобального золотого стандарта [15].
Но сказать было проще, чем сделать. Франция и Германия всё еще сильно полагались на серебро в своих биметаллических системах, так что было не так просто отправить серебро «в отставку» и заменить его золотом. Серебро нужно было конвертировать в золото примерно по фиксированному курсу 15.5 к 1, а для этого требовалось много золота. У французского режима было достаточно золота, чтобы серьезно задуматься над этим планом, но Германия намного больше полагалась на серебро. Было неясно, где немецкое правительство и банковская система возьмут достаточно золота, чтобы демонетизировать серебро.
Согласно Марку Фландро (Marc Flandreau), ключевое изменение произошло после завершения Франко-прусской войны. Согласно условиям Франкфуртского мира, Франция после проигрыша в войне выплатила Германии 5 млрд франков. Платеж был произведен в «международных векселях, преимущественно конвертируемых в золото» [16]. Как следствие, это неожиданно изменило расчеты в вопросе о том, может ли Германия перейти на золотой стандарт. Благодаря этому новому притоку золота Германия в 1871 г. объявила о переходе на золотой стандарт.
На этом этапе реалии международной торговли подталкивали Францию – по-прежнему придерживавшуюся биметаллического стандарта – и многие меньшие страны к деньгам, способствовавшим более простой торговле с Британией, Германией и растущим «золотым блоком» в целом. К 1873 г. Франция, Бельгия, Италия и Швейцария приняли де-факто золотой стандарт, закрепленный законодательно в последующие годы [17].
Проблема биметаллизма
Более того, изобретенный правительствами фиксированный обменный курс золота к серебру оказался ключевым политическим фактором. Изначально правительства, как правило, принимали рыночный курс, составлявший примерно 15.5 к 1. Но во второй половине XIX века этот курс всё меньше и меньше отражал рыночный спрос и рыночные цены. Так был заложен фундамент для дальнейшего отказа и от серебра, и от золота в качестве денег. Ротбард объясняет, что, хотя фиксированный курс помог правительству определить золото и серебро в национальной валюте:
«…[он] не выполнил другую задачу – не упростил национальную валюту. Ибо, опять же, на первый план вышел закон Грешема. Как правило, правительство изначально устанавливало биметаллическое отношение на уровне текущего курса свободного рынка (скажем, 20/1). Но рыночный курс, как и все рыночные цены, со временем неизбежно меняется, так как меняются условия спроса и предложения. По мере таких изменений фиксированное биметаллическое отношение неизбежно становится устаревшим» [18].
В XIX веке в Европе и Америке наблюдались сильные колебания в обе стороны, когда то серебро, то золото оказывалось переоцененным в соответствии с изменениями предложения. Данная проблема, вызванная фиксированным курсом, привела к тому, что Ротбард описывает как «катастрофические последствия внезапно меняющихся металлических валют». Естественно, многие голоса в обществе призывали режим «решить» эту проблему, им же и созданную. Ротбард продолжает:
«Биметаллизм создал невероятно сложную ситуацию, разрешить которую правительство могло, либо вернувшись к полной денежной свободе (параллельным стандартам), либо выбрав в качестве денег один из двух металлов (золотой или серебряный стандарт). Полная денежная свобода к этому времени считалась абсурдной и нереалистичной, поэтому преимущественно был принят золотой стандарт» [19].
Таким образом, в 1870-х европейские правительства решили, что единственным монетарным металлом должно быть золото. Это стало очевидно в следующий раз, когда покачнулся биметаллический маятник – в 1880-х – и серебро стало законодательно переоцененным, так что оно должно было вытеснить золото из обращения, учитывая фиксированный обменный курс. Но этого не произошло. Когда предложение серебра в 1880-х существенно увеличилось благодаря новым открытым месторождениям в Северной Америке, западные правительства, всё еще придерживавшиеся биметаллического стандарта, отказались от фиксированного обменного курса. Вместо этого данные режимы решили постепенно запретить свободную чеканку серебряных монет. Когда стало ясно, что серебро демонетизируют, спрос на него еще больше упал, увеличив спрос на золото. На этом этапе серебро уже было практически мертво как монетарный стандарт на Западе.
В триумфе золота нет ничего «естественного»
После упадка серебра сторонники золота тут же стали изображать его как менее цивилизованное, чем золото, а золотой стандарт – как признак прогресса. Однако в действительности монометаллический золотой стандарт был следствием исторических обстоятельств, давления влиятельных групп и великодержавной политики. Он не был неотъемлемой частью какого-то предполагаемого движения к «прогрессу» или «цивилизации».
Если «люди» выбрали золото как единственный металлический стандарт, то произошло это потому, что правительства посредством фиксированных обменных курсов создали неприемлемую ситуацию. Более того, принятие режимами золотого или серебряного стандарта со временем вело к сетевому эффекту в международной торговле, побуждавшему правительства принимать тот же «стандарт», что и их торговые партнеры.
Во всем этом мы не находим никакого естественного или рыночного закона, указывающего на золото как на «лучшие» деньги на свободном рынке. Вместо этого мы повсюду видим следы правительственного вмешательства. Всё это приближало мир к системе, где режимы приобретали всё больше контроля над валютой, включая способность ее определять и манипулировать ею. Если правительство могло демонетизировать серебро, то оно могло демонетизировать и золото. Конечно, именно это и произошло, и не случайно за эрой навязанного государством монометаллического золотого стандарта последовала эра Бреттон-Вудса и бумажных валют.
1. John H. Munro, "The Medieval Origins of the Financial Revolution: Usury, Rentes, and Negotiability," International History Review 25, no. 3 (September 2003): 505–62, esp. 545.
2. Ibid., p. 514.
3. Jan Sytze Mosselaar, A Concise Financial History of Europe (Rotterdam: Robeco, 2018), p. 46.
4. Charles P. Kindleberger, "Economic and Financial Crises and Transformations in Sixteenth-Century Europe," in Essays in History: Financial, Economic, Personal (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1999), p. 3. Trading relations in the Far East had long been dominated by Chinese preferences for silver. Recognizing this, the US sought to convert its Philippines colony to a gold standard as part of a "diplomatic offensive" to expand the sphere of gold-based currencies with the intent of shifting Philippines trade linkages away from China and toward the United States. Willem G. Wolters, "From Silver Currency to the Gold Standard in the Philippine Islands," Philippine Studies 51, no. 3 (2003): 375–404.
5. Kindleberger, "Economic and Financial Crises and Transformations in Sixteenth-Century Europe," p. 2.
6. Ibid., p. 7.
7. Luis Amadeo Hernandez, "The Gold Standard and the Disappearance of the Mexican Silver Dollar as International Currency in Japan and East Asia Markets, 1850–1905" (unpublished manuscript, May 13, 2001), p. 5, PDF at SSRN.
8. Ibid., p. 3.
9. Murray N. Rothbard, What Has Government Done to Our Money? (Auburn: Mises Institute, 2010), p. 61.
10. David Glasner, Free Banking and Monetary Reform (Cambridge: Cambridge University Press, 1989), p. 97.
11. See Ted Wilson, Battles for the Standard: Bimetallism and the Spread of the Gold Standard in the Nineteenth Century (New York: Routledge, 2018), chap. 2.
12. Before the monometallic gold standard, most coins that circulated were "full-weight" coins in which the assigned value of the coin was equivalent to the value of the metals contained in the coin. With the rise of the gold standard and national currencies, however, a key change "was the creation of a subsidiary 'token' coinage, that is, a coinage where the face value of lower denomination coins no longer derived from their metallic content but from a value assigned by the state vis-à-vis gold. To maintain their value, the supply of the token coins became closely managed by the state." See Eric Helleiner, "Denationalising Money? Economic Liberalism and the 'National Question' in Currency Affairs," in Nation-States and Money: The Past, Present and Future of National Currencies, ed. Emily Gilbert and Eric Helleiner (Oxford: Routledge, 1999), p. 142.
13. P.L. Cottrell, "Silver, Gold, and the International Monetary Order," in Britain in the International Economy, 1870–1839, ed. S.N. Broadberry and N.F.R. Crafts (Cambridge: Cambridge University Press, 1992), p. 223.
14. Marc Flandreau, The Glitter of Gold: France, Bimetallism, and the Emergence of the International Gold Standard, 1848–1873 (New York: Oxford University Press, 2003), pp. 196–97.
15. Ibid., pp. 195–96.
16. Ibid., p. 199.
17. Henry Parker Willis, A History of the Latin Monetary Union: A Study in International Monetary Action (Chicago: University of Chicago Press, 1901), p. 266.
18. Rothbard, What Has Government Done to Our Money?, p. 61.
19. Ibid., p. 62.
http://goldenfront.ru/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу