22 марта 2010 InoPressa
Двадцатое столетие лихо назвали “американским веком”, и всё же то, что его так назвали, произошло невероятным образом. Сама фраза фактически не использовалась, пока издатель "Тайм" Генри Льюс не вынес её в свет в специальном выпуске журнала "Лайф" в 1941 г. - когда уже истекли 40 процентов двадцатого столетия. Кроме того, 1941-й был годом, в котором превосходство Америки и американского образа жизни казалось уже явно сомнительным. Только год назад Соединённые Штаты вышли, наконец, статистически говоря, из десятилетия Великой Депрессии. Армии нацистской Германии заняли бóльшую часть Европы, расположившись от Атлантического побережья Франции до сердца Советского Союза. В то же самое время армии императорской Японии заняли бóльшую часть Восточной Азии, от Маньчжурии и, по значительной части Китая, до самого Индокитая. Никакого объективного наблюдателя, скорее, нельзя было бы в чём-то обвинить, если бы он развлекался пессимистическими прогнозами о перспективах Америки.
Всё-таки, Льюс воистину был наделён даром предвидения. К концу двадцатого столетия практически все признали, что век реально был американским. Конечно же, никакая другая держава и образ жизни не могли претендовать на такой титул. Более того, поскольку двадцатый век плавно вплывал в двадцать первый, казалось разумным и даже самоочевидным утверждать, что и двадцать первое столетие также будет американским. В первую пару лет этого века было немного бума в публикации книг и некоторых восхищённых статей, и некоторого пренебрежения, а некоторые даже закрутили настолько, чтобы объявить об американской империи. Затем, в удивительно короткий промежуток времени, неустанный ряд событий почти стаккато* проколотый и пронзивший взрывом эту столетнюю имперскую мечту: атаки 9/11, неудачи войны в Ираке, а затем афганская война, и, особенно, порождённый американцами глобальный экономический кризис и Великая Рецессия 2008–09 гг.
* Стаккато (итал. staccato, от staccare — отрывать, отделять) (музыкальное), короткое, отрывистое исполнение звуков, чётко отделяющее их друг от друга – прим. ред.
Разочарования в Ираке и Афганистане в значительной степени дискредитировали американскую репутацию о высоком моральном уровне и разумной стратегической рассудительности, а мировой экономический кризис в значительной степени дискредитировал давнишний американский проект глобализации. Если брать более широко - эти трудности вызвали вопросы о применимости за (своей) границей таких фундаментальных американских ценностей, как либеральная демократия и свободные рынки, “американский путь” и “Вашингтонский консенсус”.
В то же самое время, когда уверенные мнения о втором американском веке и новой американской империи (мягкой, или же нет) рассеялись, другая великая держава с её собственной отличительной культурой и образом жизни устойчиво поднималась. В прошлое десятилетие, подъём Китая аккуратно воспроизвёл нечто обратное плавному падению Америки. Итак, осень 2009 г. - один год глобального экономического кризиса - и уже никого не убеждает довод, что двадцать первое столетие может всё ещё стать американским. Напротив, посреди возрастающего бурчания отказников уже есть вдумчивый комментарий в том смысле, что это столетие, вероятно, будет ретроспективно рассматриваться как китайское. [1]
Я в этом сомневаюсь. Соединённые Штаты могут быть всё ещё самыми выдающимися - хотя и не доминирующей - но великой державой, и они всё ещё могут предложить самый притягательный образ жизни. Но чтобы сделать это, Америка должна стать более американской, нежели она была в последние годы. Это означает, что она должна будет подремонтировать или повторно изобрести некие стержни, которые подняли Соединённые Штаты к высотам глобальной власти и процветания во второй половине двадцатого столетия. Эти стержни остаются единственным твёрдым телом и устойчивой поддержкой выдающейся американской роли в двадцать первом столетии. Итак, мы должны прояснить, каковы они.
Стержни первого американского столетия.
Дискутируя о власти, большинство аналитиков по международным отношениям разумно сосредотачивается на военной мощи ("жёсткая сила"), в данном случае - это многочисленные и высокотехнологичные вооружённые силы Америки. Соединённые Штаты сначала достигли превосходства в обычных вооружениях (Вторая мировая война), затем в ядерном оружии (бóльшая часть холодной войны), и последний раз - в войне века информации (“Революция в военных делах”, которая началась в 1980-ых годах). И, примериваясь к эталону привлекательности американского образа жизни, многие аналитики сосредотачиваются на специфических американских идеях и идеалах, или идеологической энергии ("мягкая сила"), в данном случае - это либеральная демократия, свободные рынки и открытое общество. Эти идеи и идеалы группировались и продвигались под множеством лозунгов, некоторые были предназначены охватить земной шар, часть - более ограниченные регионы, некоторое подчёркивали политические, а другие - экономические аспекты идеологии, например, такие забавные, как “Свободный Мир", " Альянс для Прогресса”, идея “универсальных прав человека”, “Вашингтонский Консенсус”, “Повестка дня Свободы".
Нет сомнения, что и военная сила, и идеологическая власть были центральными стержнями первого американского столетия. Однако, существенной основой для них, и для всей власти в международных отношениях, остаётся экономической мощь. (Это может походить на экономический механицизм или даже на марксизм, но это не так - я не утверждаю, что экономическая мощь достаточна, чтобы составлять превосходство в международных делах, но только то, что она необходима). Экономическая мощь, в свою очередь, влечёт за собой преимущество в трёх составляющих измерениях: индустриальной, финансовой и технологической (другими словами, - производство, банковское дело и инновации). В течение первого американского столетия, которое охватывает эпоху от высокой индустриальной до ранней информационной эры, Соединённые Штаты с очевидностью были предводителем мира в каждом из этих трёх измерений.
Индустриальное превосходство. В течение двадцатого столетия Соединённые Штаты были наибольшей индустриальной, производственной экономикой в мире. Их индустриальные продукты были конкурентоспособны на мировых рынках, а американская экономика зарабатывала иностранную валюту от их экспорта. Хотя Соединённые Штаты последовательно теряли своё конкурентное преимущество в старейших индустриальных секторах, таких как выплавка стали, автомобилестроение и бытовая электроника, они продемонстрировали экстраординарную способность завоевать новые индустриальные секторы, такие как космос, компьютерная техника и телекоммуникации, каждый из которых в то время принёс Соединённым Штатам новое конкурентное преимущество на мировых рынках на несколько десятилетий.
Конечно, многие экономисты уверены, что, поскольку экономика становится более сложной, она может оставить позади свой производственный компонент в целом, и просто переместиться вверх, во множество других секторов обслуживания (один из которых - финансы). Этот аргумент отчасти правилен.
Однако же, хотя экономика и может прекратить производство промышленных товаров, она всё же продолжит потреблять их, точно так же, как она ранее, возможно, прекратила производить сельскохозяйственные товары, но с очевидностью должна была продолжать их потребление. И действительно, поскольку экономика становится более развитой и богатой, она может потреблять даже больше промышленных товаров, чем она производила прежде, и эти товары должны откуда-нибудь появиться. Так же верно, что они должны быть импортированы, и за этот импорт нужно заплатить экспортом, который, в свою очередь, должен теперь обрести форму услуг. Но только некоторые услуги являются экспортными (имеют “международный спрос”), самыми важными из них являются финансы. Как оказалось, теперь разрешены к ввозу и другие: продвинутые обслуживающие экономические системы теперь импортируют услуги так же, как и их производство, как замечено в центрах аутсорсинга и в результате обработки данных телефонных опросов от Соединённых Штатов до Индии.
Реальная проблема в экономическом развитии - это не простое движение от производства к услугам, а, скорее, более сложное движение от старейших, статичных секторов, которые больше не способны приносить прибыль от экспорта, к более новым, динамичным секторам, которые могут (принести прибыль). Кроме того, эти новые сектора должны иметь достаточный масштаб, чтобы покрыть расходы на все те промышленные товары, которые теперь импортируются. У некоторых из них могут быть свои индустриальные особенности, например, инновации в секторах биотехнологии и возобновляемых источниках энергии; у некоторых могут быть свои особенности обслуживания, как у новых технологий в медицинской области.
Финансовое превосходство. В течение большей части двадцатого столетия Соединённые Штаты были нацией-кредитором. Они достигли этого частично из-за своего огромного валютного дохода, но также - благодаря политической стабильности (и поэтому - политической предсказуемости), которые привели к статусу доллара США, ставшему основной международной резервной валютой. Со своим собственным огромным количеством капитала и с зарубежными инвесторами, уверенными в стабильности и доллара США, и американских банков, Соединённые Штаты были всеобъемлющей и ведущей финансовой силой в мире в течение большей части двадцатого века.
Технологическое превосходство. Причина, по которой Соединённые Штаты могли непрерывно создавать новые промышленные сектора, состояла в том, что в течение большей части двадцатого столетия они были также лидером в развитии новых технологий. Уже в 1930-ых годах учёные и инженеры в других странах (особенно - в Великобритании и Германии) могли бы объявить о некоем новом изобретении, но тогда американцы брали на себя инициативу в разработке этого изобретения в инновацию и внедрению этой инновации в новую же промышленность. Со Второй мировой войной американцы также предположили и своё лидерство в новых изобретениях, лидерство, которое, в значительной степени, сопровождается неудачами и по сей день.
Американское технологическое превосходство было основано на нескольких уникальных и удивительных особенностях. Что явно и очевидно, у Соединённых Штатов долго была наибольшая - и, начиная со Второй мировой войны, даже лучшая университетская система в мире [2], Это обеспечило широкое объединение учёных и инженеров для внедрения новых изобретений и инноваций.
Во-вторых, американская система свободного рынка позволила предпринимателям использовать эти самые изобретения и инновации для строительства новых отраслей промышленности. И действительно, в комбинации передовых университетов и энергичных предпринимателей (зачастую, размещённых вместе в таких метрополиях, как Бостон, регион залива Сан-Франциско, а также Силиконовая Долина), начиная со Второй мировой войны рождались фактически всё новые индустриальные сектора, созданные в Соединённых Штатах.
В-третьих, общая численность американского населения долго держалась на среднем образовательном уровне. Хотя это преимущество и исчезло за прошлые два десятилетия, оно держалось в течение большей части двадцатого столетия. Этот образованный пласт от общей численности населения обеспечил множественные вливания эффективных и квалифицированных рабочих в новые индустриальные сектора.
От экономического до военного превосходства
Великая прочность американской экономики позволила Соединённым Штатам обладать также и большой военной силой. Огромный американский индустриальный потенциал с его и до настоящего времени невообразимым количеством танков, артиллерийских орудий, военных кораблей, морских транспортов, бомбардировщиков и истребителей, который существовал в 1941 г., даже после десятилетия Великой Депрессии быстро сокрушил нацистскую Германию и империалистическую Японию. Военные историки признают, что немецкая и японская армии были обе превосходны на уровне военных операций или “оперативного мастерства”. Но американские войска превзошли их превосходность своим собственным, в материальной части и логистике. (Американские войска были также часто выше на уровне военной стратегии, хотя в этом пункте среди историков есть большие расхождения.)
Военные историки также часто обсуждали то, как они видят характерный “Американский способ ведения войны”. Они соглашаются, что его две центральных особенности - подавляющая масса, в своих составляющих - людской и материальной частях, и всесторонняя мобильность - проектирование и непрерывная поддержка такой подавляющей массы на огромных расстояниях.
Но после того, как эти особенности достигли своего апофеоза во Второй мировой войне, американские вооружённые силы вскоре оказались перед фактом, что советские войска были ещё более массированными, нежели они сами. Соединённые Штаты отреагировали на этот вызов, догоняя третью военную передовую особенность - технологичность - в которой они недавно приобрели существенное преимущество. Соединённые Штаты сначала превзошли многочисленные советские войска ядерной технологией и вооружением, а затем, когда Советы разработали своё собственное ядерное оружие, компьютерными и телекоммуникационными инструментариями века информации. Эти американские военные новшества составили новые версии американского способа ведения войны. Как американская экономика сохранилась, чтобы воссоздать себя самоё, так сделали и американские вооружённые силы. Таким образом, в течение большей части двадцатого столетия никакая другая великая держава не могла соответствовать военной силе Америки, и главной причиной было господство американской экономической мощи, как проявления всех трёх из (рассматриваемых) измерений - промышленности, финансов и технологии.
Начиная с Вьетнамской войны, однако, и заканчивая современными войнами в Ираке и Афганистане, Соединённые Штаты столкнулись с новой проблемой. Ни их преимущества в многочисленности армии индустриальной эпохи, ни в ядерном вооружении, ни даже в оружии на основе высоких технологий века информации, не были эффективны при подавлении решительного и длительного восстания (своего рода доиндустриального противника). Итак, сейчас, уже в первом десятилетии XXI века, американские войска заняты изобретением ещё одного эффективного способа ведения войны. Его успех или неуспех при этом будут играть важную роль в определении, может ли двадцать первое столетие стать вторым американским, если будет, конечно, успех американских элит в восстановлении сил и эффективная формул для экономического динамизма.
Продолжение следует
Примечания автора:
1 Китайский потенциал для роста к глобальной власти - уделяется внимание как его сильным, так и слабым сторонам - обсуждают Аарон Л. Фридберг против Роберта С. Росса: "Здесь будут драконы: Является ли Китай военной угрозой?" «The National Interest» (Сентябрь / октябрь 2009 года), а также Мин Син Пэй против Джонатана Андерсона, "Великий спор: Цвет Китая", «The National Interest» (Март-апрель 2009 г.).
2 См. Итамар Рабинович, "Американский преимущества", The American Interest (Май / июнь 2009 года).
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Всё-таки, Льюс воистину был наделён даром предвидения. К концу двадцатого столетия практически все признали, что век реально был американским. Конечно же, никакая другая держава и образ жизни не могли претендовать на такой титул. Более того, поскольку двадцатый век плавно вплывал в двадцать первый, казалось разумным и даже самоочевидным утверждать, что и двадцать первое столетие также будет американским. В первую пару лет этого века было немного бума в публикации книг и некоторых восхищённых статей, и некоторого пренебрежения, а некоторые даже закрутили настолько, чтобы объявить об американской империи. Затем, в удивительно короткий промежуток времени, неустанный ряд событий почти стаккато* проколотый и пронзивший взрывом эту столетнюю имперскую мечту: атаки 9/11, неудачи войны в Ираке, а затем афганская война, и, особенно, порождённый американцами глобальный экономический кризис и Великая Рецессия 2008–09 гг.
* Стаккато (итал. staccato, от staccare — отрывать, отделять) (музыкальное), короткое, отрывистое исполнение звуков, чётко отделяющее их друг от друга – прим. ред.
Разочарования в Ираке и Афганистане в значительной степени дискредитировали американскую репутацию о высоком моральном уровне и разумной стратегической рассудительности, а мировой экономический кризис в значительной степени дискредитировал давнишний американский проект глобализации. Если брать более широко - эти трудности вызвали вопросы о применимости за (своей) границей таких фундаментальных американских ценностей, как либеральная демократия и свободные рынки, “американский путь” и “Вашингтонский консенсус”.
В то же самое время, когда уверенные мнения о втором американском веке и новой американской империи (мягкой, или же нет) рассеялись, другая великая держава с её собственной отличительной культурой и образом жизни устойчиво поднималась. В прошлое десятилетие, подъём Китая аккуратно воспроизвёл нечто обратное плавному падению Америки. Итак, осень 2009 г. - один год глобального экономического кризиса - и уже никого не убеждает довод, что двадцать первое столетие может всё ещё стать американским. Напротив, посреди возрастающего бурчания отказников уже есть вдумчивый комментарий в том смысле, что это столетие, вероятно, будет ретроспективно рассматриваться как китайское. [1]
Я в этом сомневаюсь. Соединённые Штаты могут быть всё ещё самыми выдающимися - хотя и не доминирующей - но великой державой, и они всё ещё могут предложить самый притягательный образ жизни. Но чтобы сделать это, Америка должна стать более американской, нежели она была в последние годы. Это означает, что она должна будет подремонтировать или повторно изобрести некие стержни, которые подняли Соединённые Штаты к высотам глобальной власти и процветания во второй половине двадцатого столетия. Эти стержни остаются единственным твёрдым телом и устойчивой поддержкой выдающейся американской роли в двадцать первом столетии. Итак, мы должны прояснить, каковы они.
Стержни первого американского столетия.
Дискутируя о власти, большинство аналитиков по международным отношениям разумно сосредотачивается на военной мощи ("жёсткая сила"), в данном случае - это многочисленные и высокотехнологичные вооружённые силы Америки. Соединённые Штаты сначала достигли превосходства в обычных вооружениях (Вторая мировая война), затем в ядерном оружии (бóльшая часть холодной войны), и последний раз - в войне века информации (“Революция в военных делах”, которая началась в 1980-ых годах). И, примериваясь к эталону привлекательности американского образа жизни, многие аналитики сосредотачиваются на специфических американских идеях и идеалах, или идеологической энергии ("мягкая сила"), в данном случае - это либеральная демократия, свободные рынки и открытое общество. Эти идеи и идеалы группировались и продвигались под множеством лозунгов, некоторые были предназначены охватить земной шар, часть - более ограниченные регионы, некоторое подчёркивали политические, а другие - экономические аспекты идеологии, например, такие забавные, как “Свободный Мир", " Альянс для Прогресса”, идея “универсальных прав человека”, “Вашингтонский Консенсус”, “Повестка дня Свободы".
Нет сомнения, что и военная сила, и идеологическая власть были центральными стержнями первого американского столетия. Однако, существенной основой для них, и для всей власти в международных отношениях, остаётся экономической мощь. (Это может походить на экономический механицизм или даже на марксизм, но это не так - я не утверждаю, что экономическая мощь достаточна, чтобы составлять превосходство в международных делах, но только то, что она необходима). Экономическая мощь, в свою очередь, влечёт за собой преимущество в трёх составляющих измерениях: индустриальной, финансовой и технологической (другими словами, - производство, банковское дело и инновации). В течение первого американского столетия, которое охватывает эпоху от высокой индустриальной до ранней информационной эры, Соединённые Штаты с очевидностью были предводителем мира в каждом из этих трёх измерений.
Индустриальное превосходство. В течение двадцатого столетия Соединённые Штаты были наибольшей индустриальной, производственной экономикой в мире. Их индустриальные продукты были конкурентоспособны на мировых рынках, а американская экономика зарабатывала иностранную валюту от их экспорта. Хотя Соединённые Штаты последовательно теряли своё конкурентное преимущество в старейших индустриальных секторах, таких как выплавка стали, автомобилестроение и бытовая электроника, они продемонстрировали экстраординарную способность завоевать новые индустриальные секторы, такие как космос, компьютерная техника и телекоммуникации, каждый из которых в то время принёс Соединённым Штатам новое конкурентное преимущество на мировых рынках на несколько десятилетий.
Конечно, многие экономисты уверены, что, поскольку экономика становится более сложной, она может оставить позади свой производственный компонент в целом, и просто переместиться вверх, во множество других секторов обслуживания (один из которых - финансы). Этот аргумент отчасти правилен.
Однако же, хотя экономика и может прекратить производство промышленных товаров, она всё же продолжит потреблять их, точно так же, как она ранее, возможно, прекратила производить сельскохозяйственные товары, но с очевидностью должна была продолжать их потребление. И действительно, поскольку экономика становится более развитой и богатой, она может потреблять даже больше промышленных товаров, чем она производила прежде, и эти товары должны откуда-нибудь появиться. Так же верно, что они должны быть импортированы, и за этот импорт нужно заплатить экспортом, который, в свою очередь, должен теперь обрести форму услуг. Но только некоторые услуги являются экспортными (имеют “международный спрос”), самыми важными из них являются финансы. Как оказалось, теперь разрешены к ввозу и другие: продвинутые обслуживающие экономические системы теперь импортируют услуги так же, как и их производство, как замечено в центрах аутсорсинга и в результате обработки данных телефонных опросов от Соединённых Штатов до Индии.
Реальная проблема в экономическом развитии - это не простое движение от производства к услугам, а, скорее, более сложное движение от старейших, статичных секторов, которые больше не способны приносить прибыль от экспорта, к более новым, динамичным секторам, которые могут (принести прибыль). Кроме того, эти новые сектора должны иметь достаточный масштаб, чтобы покрыть расходы на все те промышленные товары, которые теперь импортируются. У некоторых из них могут быть свои индустриальные особенности, например, инновации в секторах биотехнологии и возобновляемых источниках энергии; у некоторых могут быть свои особенности обслуживания, как у новых технологий в медицинской области.
Финансовое превосходство. В течение большей части двадцатого столетия Соединённые Штаты были нацией-кредитором. Они достигли этого частично из-за своего огромного валютного дохода, но также - благодаря политической стабильности (и поэтому - политической предсказуемости), которые привели к статусу доллара США, ставшему основной международной резервной валютой. Со своим собственным огромным количеством капитала и с зарубежными инвесторами, уверенными в стабильности и доллара США, и американских банков, Соединённые Штаты были всеобъемлющей и ведущей финансовой силой в мире в течение большей части двадцатого века.
Технологическое превосходство. Причина, по которой Соединённые Штаты могли непрерывно создавать новые промышленные сектора, состояла в том, что в течение большей части двадцатого столетия они были также лидером в развитии новых технологий. Уже в 1930-ых годах учёные и инженеры в других странах (особенно - в Великобритании и Германии) могли бы объявить о некоем новом изобретении, но тогда американцы брали на себя инициативу в разработке этого изобретения в инновацию и внедрению этой инновации в новую же промышленность. Со Второй мировой войной американцы также предположили и своё лидерство в новых изобретениях, лидерство, которое, в значительной степени, сопровождается неудачами и по сей день.
Американское технологическое превосходство было основано на нескольких уникальных и удивительных особенностях. Что явно и очевидно, у Соединённых Штатов долго была наибольшая - и, начиная со Второй мировой войны, даже лучшая университетская система в мире [2], Это обеспечило широкое объединение учёных и инженеров для внедрения новых изобретений и инноваций.
Во-вторых, американская система свободного рынка позволила предпринимателям использовать эти самые изобретения и инновации для строительства новых отраслей промышленности. И действительно, в комбинации передовых университетов и энергичных предпринимателей (зачастую, размещённых вместе в таких метрополиях, как Бостон, регион залива Сан-Франциско, а также Силиконовая Долина), начиная со Второй мировой войны рождались фактически всё новые индустриальные сектора, созданные в Соединённых Штатах.
В-третьих, общая численность американского населения долго держалась на среднем образовательном уровне. Хотя это преимущество и исчезло за прошлые два десятилетия, оно держалось в течение большей части двадцатого столетия. Этот образованный пласт от общей численности населения обеспечил множественные вливания эффективных и квалифицированных рабочих в новые индустриальные сектора.
От экономического до военного превосходства
Великая прочность американской экономики позволила Соединённым Штатам обладать также и большой военной силой. Огромный американский индустриальный потенциал с его и до настоящего времени невообразимым количеством танков, артиллерийских орудий, военных кораблей, морских транспортов, бомбардировщиков и истребителей, который существовал в 1941 г., даже после десятилетия Великой Депрессии быстро сокрушил нацистскую Германию и империалистическую Японию. Военные историки признают, что немецкая и японская армии были обе превосходны на уровне военных операций или “оперативного мастерства”. Но американские войска превзошли их превосходность своим собственным, в материальной части и логистике. (Американские войска были также часто выше на уровне военной стратегии, хотя в этом пункте среди историков есть большие расхождения.)
Военные историки также часто обсуждали то, как они видят характерный “Американский способ ведения войны”. Они соглашаются, что его две центральных особенности - подавляющая масса, в своих составляющих - людской и материальной частях, и всесторонняя мобильность - проектирование и непрерывная поддержка такой подавляющей массы на огромных расстояниях.
Но после того, как эти особенности достигли своего апофеоза во Второй мировой войне, американские вооружённые силы вскоре оказались перед фактом, что советские войска были ещё более массированными, нежели они сами. Соединённые Штаты отреагировали на этот вызов, догоняя третью военную передовую особенность - технологичность - в которой они недавно приобрели существенное преимущество. Соединённые Штаты сначала превзошли многочисленные советские войска ядерной технологией и вооружением, а затем, когда Советы разработали своё собственное ядерное оружие, компьютерными и телекоммуникационными инструментариями века информации. Эти американские военные новшества составили новые версии американского способа ведения войны. Как американская экономика сохранилась, чтобы воссоздать себя самоё, так сделали и американские вооружённые силы. Таким образом, в течение большей части двадцатого столетия никакая другая великая держава не могла соответствовать военной силе Америки, и главной причиной было господство американской экономической мощи, как проявления всех трёх из (рассматриваемых) измерений - промышленности, финансов и технологии.
Начиная с Вьетнамской войны, однако, и заканчивая современными войнами в Ираке и Афганистане, Соединённые Штаты столкнулись с новой проблемой. Ни их преимущества в многочисленности армии индустриальной эпохи, ни в ядерном вооружении, ни даже в оружии на основе высоких технологий века информации, не были эффективны при подавлении решительного и длительного восстания (своего рода доиндустриального противника). Итак, сейчас, уже в первом десятилетии XXI века, американские войска заняты изобретением ещё одного эффективного способа ведения войны. Его успех или неуспех при этом будут играть важную роль в определении, может ли двадцать первое столетие стать вторым американским, если будет, конечно, успех американских элит в восстановлении сил и эффективная формул для экономического динамизма.
Продолжение следует
Примечания автора:
1 Китайский потенциал для роста к глобальной власти - уделяется внимание как его сильным, так и слабым сторонам - обсуждают Аарон Л. Фридберг против Роберта С. Росса: "Здесь будут драконы: Является ли Китай военной угрозой?" «The National Interest» (Сентябрь / октябрь 2009 года), а также Мин Син Пэй против Джонатана Андерсона, "Великий спор: Цвет Китая", «The National Interest» (Март-апрель 2009 г.).
2 См. Итамар Рабинович, "Американский преимущества", The American Interest (Май / июнь 2009 года).
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу